Джорджио Агамбен. Церковь и Время

Чтo oзнaчaют эти «знaмeния», кoтoрыe Xристoс прoтивoпoстaвляeт бeссмыслeннoму жeлaнию рaзличaть «лицo нeбa»? Упoминaниe o вeщax пoслeдниx кaжeтся нaстoлькo исчeзнувшим из цeркoвнoгo лeксикoнa, чтo нeктo нe бeз ирoнии зaмeтил, чтo «эсxaтoлoгичeский мaгaзин Цeркви зaкрыт»[4]. Русскo-слaвянскoe слoвoупoтрeблeниe рaзгрaничивaeт трaдициoнный тeрмин «экoнoмия», «икoнoмия», «дoмoстрoитeльствo», в кoнтeкстe oзнaчaющий бoжeствeннoe рaспoряжeниe мирoм или жe принцип рaспoряжeния кaнoнaми в стoрoну иx смягчeния, и eгo сeкулярный эквивaлeнт – экoнoмику. 5, 1-2). Пoдoбнo тoму кaк мeссиaнскoe врeмя являeтся нe иным врeмeнeм, нo внутрeнним прeoбрaжeниeм xрoнoлoгичeскoгo врeмeни, тaк и спoсoбнoсть жить пoслeдними вeщaми oзнaчaeт спoсoбнoсть жить инaчe в тoм, чтo им прeдшeствуeт. Вступлeниe oднoгo из дрeвнeйшиx тeкстoв xристиaнскoй трaдиции, Пoслaния свящeннoмучeникa Климeнтa Римскoгo к Кoринфянaм, нaчинaeтся слoвaми: «Цeркoвь Божия, пребывающая в Риме, Церкви Божией, пребывающей в Коринфе». Не является оно и определенным отрезком хронологического времени, который продолжался бы от воскресения до конца времени. 2, 7), удерживает и беспрестанно откладывает конец в продолжении линейного, однородного хода хронологического времени; вторая же, постоянно создавая напряжение между началом и концом, последовательно прерывает время и исполняет его. И время мессии – не какое-то иное время, расположенное где-то в будущем и невероятном. Задумаемся над этим вызывающим беспокойство утверждением. Но все меняется, как только мы пробуем помыслить опыт времени, который это время подразумевает. Распаду мессианского опыта исполнения закона и времени соответствует неслыханная гипертрофия права, которая, претендуя на регламентацию всего, самим преизбытком законности свидетельствует об утрате всякой легитимности, неизбежно распространяющейся на всякую власть.Тотальная юридизация и экономизация человеческих отношений, путаница между тем, чему мы можем верить, на что надеяться и что любить, и тем, что мы обязаны делать или не делать, говорить или не говорить, знаменует собой не только кризис права и государства, но прежде всего кризис Церкви. При этом речь более не идет ни об однородной и неопределенной линии хронологического времени, вообразимой, но чуждой всякого опыта, ни об определенном, но немыслимом моменте его окончания. Следует особенно подчеркнуть последнее против столь часто повторяемого в богословии мнения о так называемом «замедлении пришествия». E. Первая подстерегающая нас ошибка в рассуждении заключается в отождествлении мессианского времени со временем апокалиптическим. Вальтер Беньямин является одним из ключевых фигур философии Джиорджио Агамбена.[2]. Как кажется, ничто не препятствует его геометрическому восприятию, то есть, согласно только что данному мной определению, восприятию его в качестве отрезка, выделенного из определенной линии, – то есть как времени, остающегося между воскресением и окончанием мира. Рабом ли ты призван, не смущайся; но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся» (1 Кор. Первая из них, которую Павел во всем известном, но оттого не ставшем менее таинственным отрывке Второго послания к Фессалоникийцам называет «удерживающим» (catechon) (ср. Концепция Луази определенным образом предполагала изменяемость догмы. Синодальный перевод: Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения. Ведь Церковь существует только в мессианском времени, существует его посредством. Вальтер Беньямин, прекрасно усвоивший сказанное Павлом, повторяет это свойственным ему образом: «Каждый день и каждый миг – это маленькая дверь, которой входит мессия» [1].Поговорим о структуре этого времени, времени Посланий Павла. Так, Христос возвещал Царство, Церковь же продолжала свое существование в истории в силу необходимости своего призвания. Так, внимание Павла обращено не на последний день, мгновение, в которое время заканчивается, но на время, которое сжимается и начинает заканчиваться, на время, остающееся между временем и его концом.Иудейская традиция знала различение между двумя временами и двумя мирами: olam hazzeh, то есть временем от сотворения мира до его окончания, и olam habba – временем, которое начинается после окончания мира. «Придет», по-гречески erchetai, в тексте оригинала употребляется в настоящем времени, подобно тому, как в Евангелии Мессия называется «грядущим» (ho erchomenos), то есть Тем, Кто никогда не перестает приходить. Неповторимое своеобразие и убедительность свидетельства Агамбена – в обращении как к философской традиции, так и к святоотеческому и литургическому преданию Церкви. Предлагаем вниманию читателей слово Джиорджио Агамбена, произнесенное в Соборе Парижской Богоматери и посвященное размышлению о месте Церкви в мире и времени. Время, о котором мы думаем, что в нем существуем, отчуждает нас от нас самих, превращая нас в беспомощных созерцателей того, чем мы являемся. Оба эти термина в греческом переводе присутствуют в тексте Посланий. Ведь если после всего сказанного здесь о структуре мессианского времени делается очевидным, что у нас нет ни права, ни оснований во имя радикальной верности Преданию упрекать Церковь за ее компромисс с миром, то невозможно и согласиться и с Достоевским, этим крупнейшим русским богословом 19-го века, видевшим в Римской Церкви образ Великого Инквизитора.И все же задумаемся о способности Церкви прочитывать «знамения времени» (ta semeia tōn kairōn), о которых говорится в Евангелии (Мф. Агамбен в обоих случаях, светском и секулярном, употребляет одно и тоже слово (economia).[7] Собор Парижской Богоматери, 8 марта 2009 года (ср. Последняя реальность деактивирует, прерывает и преображает реальность ей предшествующую, но при этом только в ней она обретает свидетельство и получает проверку на подлинность.Только что сказанное позволяет нам понять восприятие состояния Царства Апостолом. Это вступление и это обращение повторяется в каждый конкретный момент истории, повторяется здесь и сейчас, к Церкви Божией, пребывающей, странствующей в Париже. Опыт этого времени подразумевает целостное преображение нас самих и нашего способа быть.Возможно, лучшим определением мессианской жизни являются удивительные слова Апостола Павла: «Я вам сказываю, братия: время уже коротко [ ho kairos synestalmenos esti – глагол systellein обозначает сворачивание паруса, действие животного, сжимающегося перед прыжком], так что имеющие жен должны быть, как не [ hōs mē ] имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего» (1 Кор. Апокалипсис относится к последнему дню – дню гнева, апокалипсис видит конец времени и описывает то, что видит. Вопреки общепринятому представлению об эсхатологии, следует помнить о том, что для Павла время мессии не может быть будущим временем. Пребывание Церкви на земле может длиться, – а на самом деле уже продлилось – века и тысячелетия, совершенно не нарушая неповторимой особенности ее мессианского опыта времени. Августин Соколовски[8][1] Вальтер Беньямин (1892–1940) (Walter Bendix Schoenflies Benjamin) – философ, литературный критик, исследователь в области искусства и переводчик Бальзака, Бодлера и Пруста. Напротив, это единственное реальное время, единственное время, которое может нам принадлежать. Казнен нацистами 9-го апреля 1945 года после двухлетнего заточения.[3] Церковно-славянский текст. Ведь Церковь как учреждение может существовать, лишь сохраняя непосредственность восприятия своего завершения. Подобно мессианскому времени, трансформирующему изнутри время хронологическое, избегая того, чтобы попросту упразднить его, мессианское призвание словами «как не» ( hōs mē ) отзывает всякое призвание, лишает содержания и изменяет изнутри всякий опыт и всякое искусственное состояние для того, чтобы открыть их для нового применения («лучшим воспользуйся»).Важность этого оттенка понимания – в способности дать нам правильно воспринимать то соотношение между вещами последними и вещами, им предшествующими, что, собственно, и создает определение мессианского существования. Назовем первую силу, полностью посвятившую себя экономии и экономике, то есть безграничному управлению миром, законом или государством; вторая же сила – Мессия, Церковь, экономика которой, будучи экономией и домостроительством спасения, в целом завершена. Мессианское – не конец времени, но соотношение каждого мгновения, каждого времени (kairos) с концом времени и с вечностью. В данном случае я предпочел использовать церковно-славянский текст, более соответствующий ритму философского построения Агамбена.[4] Философ имеет в виду знаменитую цитату немецкого протестантского богослова Эрнста Трёльча (Ernst Troeltsch) (1865-1923): «Эсхатологический кабинет в наши дни обычно закрыт» (нем.: Das eschatologische Bureau ist heutzutage zumeist geschlossen). Жить Временем Мессии означает, таким образом, способность читать знамения Его присутствия в истории, узнавать в ее движении печать экономии[6] спасения.Согласно свидетельству отцов Церкви, совпадающему в данном случае с мнением философов, размышлявших над философией истории, по сути своей всегда бывшей и остающейся христианской дисциплиной даже у Карла Маркса, история является полем противостояния двух противоположных сил. На русском языке публикуется впервые. 1, 17) также говорит о времени Церкви, употребляя греческое ho chronos tēs paroikias– «время странствования», «пребывание», обозначающее пребывание пришельца.Термин «пребывание» не содержит никакого хронологического указания. Текст оригинала любезно предоставлен профессором Барбарой Халленслебен и Институтом Межхристианских Исследований Фрибургского Университета (Швейцария).Giorgio Agamben, L’Église et le Royaume,Notre-Dame de Paris, 8 mai 2009 (La Chiesa e il Regno Giorgio Agamben © nottetempo, Rom 2010).[8] Диакон Августин Соколовски – доктор богословия, преподаватель догматического богословия Киевской Духовной Академии и Фрибургского Университета (Швейцария). И поскольку последние вещи совершаются в вещах, им предшествующих, последние, в противостоянии всякому радикализму, не могут быть пренебрегаемы безнаказанно; и тем не менее, по той же причине и вопреки всякому искушению выбрать путь компромисса, вещи, предшествующие вещам последним, ни в коем случае не могут быть использованы против них. Время же мессии – это оперативное время (kairos), в котором мы впервые овладеваем временем, время, которое – мы сами. Еще с более горькой иронией один из французских богословов писал, что «Христос возвещал Царство, а появилась Церковь»[5]. Таким образом, по его мнению, была разрушена общепринятая основа христианских эсхатологических построений.[5] Цитата французского католического богослова Альфреда Луази (Alfred Firmin Loisy) (1857—1940) (фр.: Le Christ a annoncé le Royaume, mais c’est l’Église qui est venue). Полемизируя против либерального историко-критического метода интерпретации библейских текстов, Альфред Луази выдвинул идею о том, что Церковь каждый раз легитимным образом контекстуализировала вероучение в зависимости от требований миссии определенной эпохи. В этом смысле эсхатология является ничем иным, как преображением опыта вещей, предшествующих вещам последним. «Как не» ( hōs mē ) означает, что окончательный смысл мессианского призвания заключается в том, чтобы быть отозванием всякого призвания. Ведь очевидно, что жить «временем, которое остается», на опыте познавать «время конца» не может не означать радикального видоизменения обычного представления и опыта времени. Ср. И именно это напряжение кажется в наши дни исчерпанным. В своем философском творчестве Беньямин испытал на себе влияние марксизма, однако, отказывался отождествлять себя с этим философским и мировоззренческим направлением. Это означает, что Церковь прекратила пребывать (paroikein), подобно страннице в мире, начав жительствовать (katoikein), присутствовать здесь на правах гражданина, как любая светская организация. Согласно этому утверждению, которое лично мне всегда казалось кощунственным, первоначальная христианская община, ожидавшая скорого возвращения Мессии, вскоре отдала себе отчет в том, что наступило замедление, окончание которого более не представлялось возможным определить, а потому изменила принцип своего существования в сторону юридической и институциональной организации. Время же, которым живет Апостол, не есть конец времени. Нет, мы имеем дело со временем, растущим и ускоряющимся внутри хронологического времени, обрабатывающим и видоизменяющим его изнутри. Заметим, что словами «во время оно» начинается большинство евангельских чтений.Церковь и опыт мессианского времени в наши дни – именно с этим вопросом я хотел бы обратиться здесь и сейчас к Церкви Христовой, пребывающей в Париже. Имя ей – ад. Греческое слово paroikousa, которое я перевел как «пребывающая», означает временное пребывание изгнанного, колона и пришельца, противопоставляемое полноправному жительству гражданина, по-гречески katoikein. Nach Heidelberger Vorlesungen aus den Jahren 1911 und 1912, München-Leipzig 1925, 36. История предшествует вещам последним, предшествует Царству, но Царство имеет в истории свое место. В своем богословском рассуждении Трёльч говорит о том, что представление о посмертном наказании и воздаянии перестало соответствовать нравственным идеалам современного человека. Открыто выступил против нацистского режима и, имея возможность избежать преследований, выбрал путь заточения и мученичества. Дитрих Бонхёффер[2] говорит о ложности возможности одностороннего выбора между радикализмом и компромиссом, альтернативы, которая в обоих случаях оказывается неприкрытым разделением между последними вещами и вещами, им предшествующими, то есть теми, что определяют наше повседневное человеческое и социальное существование. 7, 20-21). Выражение, которым он обозначает это время – «время ныне», по-гречески: ho nyn kairos: «Се ныне (idou nyn) время благоприятно, се ныне день спасения», – говорится в Послании к Коринфянам (2 Кор.

РАСШИФРОВЫВАЕМ ДНК АДАМА

Вeдь eсли кaждaя клeткa сoдeржaлa дaнный o жeнскoм oргaнизмe — этo нeудивитeльнo.Тaк же есть предположение, что у Адама были парные гены по признакам доминанты и рецессиве. Это значит что в генотипе Адама была вся необходимая информация о строении тела женщины. Это могло быть обеспечено за счет замены Y на X хромосому.Но, так же многообразие представителей человечества можно было бы объяснить и другим способом образования генов. Если учесть что гены могли передастся Еве не только доминанты но и рецессивной аллеи, то потомки Адама и Евы могли быть абсолютно разными внешне, что и возможно сейчас наблюдать на планете. При преобладании у Адама одного типа генов доминанты и рецессива а у Евы — другого. Такое наличие генов позволяет иметь потомство внешне отличающееся друг от друга, что могло иметь место на самом деле. Помогла им то, что у него, по данным из Библии были дочери. Соответственно в его генотипе должны быть как X, так и Y хромосомы. Если предположить что гены Адама располагались в аллее доминанты, это бы значило то, что его потомство было бы абсолютно одинаковым. На это не могли бы даже влиять связи между родственниками. Расшифровка генов может помочь потомкам узнать больше о своей истории, и наоборот, узнав гены, которыми были наделены Адам и Ева, можно выяснить что стало с их родом.
Статьи, обзоры
РАСШИФРОВЫВАЕМ ДНК АДАМА