Ивaн Aлeксeeвич Гaрднeр извeстeн кaк экспeрт в oблaсти истoрии русскoгo
бoгoслужeбнoгo пeния. В Рoссии eгo узнaли блaгoдaря aвтoритeтнoму двуxтoмнoму
труду «Бoгoслужeбнoe пeниe Русскoй Прaвoслaвнoй Цeркви» и мнoгим другим
рaбoтaм. В интeрвью сo стaршим сынoм Ивaнa Aлeксeeвичa Гaрднeрa Aнaтoлeм
Гaрднeрoм пoйдeт рeчь o нeoрдинaрнoй судьбe яркoй и сaмoбытнoй личнoсти eгo
oтцa.

Ивaнa Aлeксeeвичa Гaрднeрa (в мoнaшeствe – eпискoп Пoтсдaмский Филипп
(РПЦЗ); 9 дeкaбря 1898 – 26 фeврaля 1984), жившeгo в Мюнxeнe и прeпoдaвaшeгo в
унивeрситeтe курс «Литургичeскaя музыкa Русскoй Прaвoслaвнoй Цeркви», считaют
выдaющимся знaтoкoм истoрии русскoгo бoгoслужeбнoгo пeния. Гaрднeр стaл ширoкo
извeстeн в Рoссии блaгoдaря свoeму aвтoритeтнoму двуxтoмнoму труду
«Бoгoслужeбнoe пeниe Русскoй Прaвoслaвнoй Цeркви» и мнoгим рaбoтaм, связaнным с
истoриeй и прaктикoй русскoгo бoгoслужeбнoгo пeния.

Сo стaршим сынoм Ивaнa Aлeксeeвичa Гaрднeрa Aнaтoлeм Гaрднeрoм, экспeртoм
пo кoмпьютeрнoму дeлу, встрeтился в Мюнxeнe кoррeспoндeнт Aнaтoлий Xoлoдюк.

Aнaтoлий Xoлoдюк: Гoспoдин Гaрднeр, у Шeкспирa в
«Кoрoлe Гeнриx VIII» фигурируeт нeкий «лoрд Гaрднeр». Мoжнo ли eгo считaть прeдкoм
Гaрднeрoв пo линии вaшeгo oтцa и прaдeдa? Тeм бoлee чтo в нeмeцкиx истoчникax
вaшeгo oтцa вeличaют кaк Иoxaннeс фoн Гaрднeр.

Aнaтoль Гaрднeр: Дa, oб этoм мнe тoжe рaсскaзывaл мoй oтeц, пoсoвeтoвaвший кaк-тo пeрeчитaть
Шeкспирa. Рoд Гaрднeрoв, к русскoй вeтви кoтoрoгo принaдлeжaл мoй oтeц, —
шoтлaндскoгo прoисxoждeния. Сaмa фaмилия пeрeвoдится кaк «сaдoвник». Мoй дeд
Aлeксeй Пaвлoвич, умeрший в 1908 гoду, был сoвлaдeтeлeм извeстнoгo в Рoссии фaрфoрoвoгo
зaвoдa. Мoя бaбушкa пo oтцoвскoй линии Aннa Aндрeeвнa тoжe прoисxoдилa из
дрeвнeгo русскoгo рoдa Львoвыx и былa дoчeрью влaдeльцa сaxaрнoгo зaвoдa в
Чeрнигoвскoй губeрнии. В 1826 гoду Гaрднeры были внeсeны в книгу прeдстaвитeлeй
двoрянствa Мoскoвскoй губeрнии. В Мoсквe нa Нeмeцкoй улицe был Гaрднeрoвский
пeрeулoк, гдe всe дoмa принaдлeжaли Гaрднeрaм.

A.X.: Вaм рaсскaзывaл oтeц o свoиx дeтскиx гoдax и o юнoсти, кoтoрыe прoшли в
Сeвaстoпoлe и Москве?

А.Г.: Мне известно совсем немного о его детстве, потому что
отец мало посвящал нас в историю своей жизни в этих городах. Он родился 9
декабря 1898 года в Севастополе, и его родители расстались рано. Начальное
образование он получил дома, где его воспитанием занимались
гувернантки-француженки. Он с малых лет овладел французским языком, на котором
говорила и его мама. Детство его проходило не на берегу Черного моря, а в
Москве, где он учился в Императорском лицее Цесаревича Николая. Под влиянием
матери, отличавшейся большим благочестием, он проявлял большой интерес вере и к
церковному пению. Религиозное влияние на маленького Ивана оказала и мамина
подруга по имени Надежда, ставшая позже монахиней Ефросинией. Знаю, что папа с
детства собирал нотную библиотеку по церковному пению. Он учился играть на
скрипке и фортепиано у частных преподавателей. С 1915 года он жил уже в
Севастополе, где учился в частном Коммерческом училище и посещал службы в
Покровском соборе. Здесь же, как писал отец в своей автобиографии, он проявлял
интерес к древним распевам и безлинейным нотациям. У меня сохранился отцовский аттестат об окончании им в июле 1914 года летних регентских  курсов при музыкальном училище Е.М. Самойловой, где указано, что  Гарднер  И.А. является «дворянином».

В 1918 году вместе с матерью он жил в течение полугода в нескольких городах
и паломничал по разным монастырям. В Севастополе отец увлекся скаутским
движением. У меня сохранились даже две севастопольские фотографии, где совсем
молодым запечатлен мой папа (см. фото). Он был церковным чтецом и прислуживал у
епископа Вениамина (Федченкова) иподиаконом. Кроме того, он даже выполнял у
владыки функции «чиновника особых поручений». В самом конце октября 1920 года
он вместе с епископом Вениамином выехал из Севастополя. В этом городе осталась
его мать, с которой он уже никогда больше не встретился…

А.Х.: А удалось ли вам проследить линию жизни отца, начиная с 1920 года и до его
появления в Баварии в середине 40-годов?

А.Г.: Знаю, что после Крыма в 1920–1921 годах отец пребывал в
Турции, а из Стамбула он перебрался на греческий остров Лемнос, где было много
русских эмигрантов. Оттуда он отбыл в Болгарию, где в Варне некоторое время
занимался скаутским отрядом. В мае 1922 года прибыл в Белград и поступил
учиться на богословский факультет Белградского университета. Он пробыл в Сербии
до 1928 года. В русском храме Белграда он был алтарником и псаломщиком.
Одновременно отец увлекался здесь фотографией и даже театром, причем даже участвовал
в качестве статиста в массовках нескольких спектаклей. Побывал во многих
сербских монастырях, совершил паломничество на Святую Гору Афон. До июня 1930
года преподавал церковное пение, греческий язык и литургику в Цетинской
семинарии в Черногории. В том же году предпринял путешествие в Карпаты, в
Пряшевскую Русь. Там он становится чиновником епархиального управления и
преподает в православной гимназии в Хусте. В апреле 1931 года в Мильковском монастыре
карпатского села под Хустом отец принимает монашеский постриг с именем Филипп.
Летом 1934 года иеромонах Филипп отправляется в Иерусалим, где становится насельником
и членом Русской духовной миссии, находившейся под управлением РПЦЗ. На Святой
Земле уже служил его знакомый по учебе в Белграде иеромонах Антоний Синькевич,
под управлением которого тогда находилась Русская духовная миссия. В Иерусалиме
отец принимал участие в подготовке выпусков журнала «Святая Земля»,
издававшегося по благословению Архиерейского
Синода РПЦЗ.

А.Х.: Недавно в Москве издательство «Индрик» подготовило электронную версию всех
номеров журнала «Святая Земля», вышедших в 1934–1940 годах. В них можно
прочитать и все 20 статей, опубликованных вашим отцом. В этом журнале он,
например, написал о Воскресной литургии на Гробе Господнем, Уставе последования
Рождества Христова в Вертепе Вифлеемском, о Неделе Православия в Иерусалиме, о
русском участке с Дубом Мамврийском в Хевроне и др.

А.Х.: Мне это очень интересно, потому что я хотел бы больше
узнать о паломничестве отца из Иерусалима в Сирию и Ливан, о чем он тоже
оставил свои записки. Знаю, что отец много путешествовал и по Святой Земле,
посетил русский монастырь в Яффе на месте дома праведной Тавифы, воскрешенной св.
апостолом Петром. Он составил на Святой Земле две службы – святой праведной
Тавифе и святым Праотцам, в Хевроне почивающим, которая совершается в
православном русском храме в Хевроне. Помню, как отец был рад, когда в 1975
году узнал из письма управлявшей монастырем на Елеонской горе игумении Тамары,
что эта служба совершалась в Хевроне еще и в 70-е годы. Кстати, отец уже в
Иерусалиме готовил к изданию церковно-славянский перевод литургии апостола
Иакова. В 1937 году иеромонаха Филиппа наградили наперсным крестом. После того,
как Антоний Синькевич стал архимандритом, осложнились его отношения с
иеромонахом Филиппом. Причины этого разлада мне не известны. И в 1937 году
митрополит Анастасий (Грибановский) после неудачной попытки примирить о.
Антония и о. Филиппа принимает решение о возвращении иеромонаха Филиппа в Карпатскую
Русь. Из Карпат отец на несколько месяцев переехал в Белград, где впервые им
была отслужена в Свято-Троицкой церкви литургия апостола Иакова. Зимой 1938
года он был возведен в Белграде в сан игумена и назначен председателем
редакционного комитета Братства преподобного Иова Почаевского во Владимировой. Однако
уже весной 1938 года он, как игумен Филипп, возглавил русский православный
приход в Вене, где вскоре был возведен в сан архимандрита. До 1942 года он
служил в Свято-Николаевском соборе Вены и при
содействии епископа Василия (Павловского, 1880–1945),
викария столичного округа Берлин и Центральной Европы, был переведен в Берлин.

А.Х.: О берлинском периоде жизни Ивана Алексеевича известно совсем немного.

А.Г.: Да, отец и сам
никогда не любил вспоминать и говорить о своей жизни и служении в Берлине.
Здесь, как известно, 14 июня 1942 года состоялась его хиротония во епископа Потсдамского,
викария Берлинской и Германской епархии РПЦЗ.

Одновременно он был и настоятелем Воскресенского собора. В Берлине
наступает переломный момент в жизни епископа Филиппа. Мне только известно, что
отец не ладил с митрополитом Берлинским и Германским Серафимом (Альфредом
Ляде), со взглядами которого он совершенно был не согласен. Кроме того, в
недрах самой РПЦЗ в Берлине были сложные времена. В годы войны в этой Церкви
многие ее члены были сторонниками СССР и даже пособниками ее служб, а другие
были явными противниками всего советского. В 1944 году отца уволили с должности
викария, и он больше не служил, а через 6 лет по прошению отца Синод РПЦЗ лишил
его епископского сана.

А.Х.: Однако
именно Берлин стал местом встречи Ивана Алексеевича с его будущей супругой. Где
и как познакомились ваши родители?

А.Г.: По тем
рассказам, которые я слышал от них, это знакомство состоялось в одном из
берлинских бункеров, где в 1943 году они скрывались от артиллерийских обстрелов
и бомбежек. Моя мать Хельга Фирцлафф 1921 года рождения была родом из
Кольберга, что на Балтийском море.

Она
была драматической актрисой, успешно играла маленькие роли в берлинском театре
(см. фото), по вероисповеданию была лютеранкой. Мать умерла в конце октября
2010 года, и мы похоронили ее в одной могиле с отцом на мюнхенском кладбище
Вальдфридхоф. А поженились родители уже после моего рождения, только в мае 1945
года. Они очень любили друг друга.

А.Х.: Вы
родились уже в военном Берлине?

А.Г.: Нет, я
родился 18 июня 1944 года в одной из венских больниц. Мои родители переехали на несколько месяцев из Берлина в Вену, а потом в
Глоггнитц (Gloggnitz) – небольшой городок в 60 километрах южнее Вены. В начале 1945 года
родители хотели поселиться в доме одного хорошего друга моего отца в тирольском
городе Санкт-Иоханн (St. Johann). Но они все-таки поехали в баварский курортный
город Бад-Райхенхалль, расположенный на самой границе с Австрией. Мы занимали
две маленькие комнаты без всяких удобств на первом этаже по улице Людвигштрассе
36. Здесь появились на свет в ноябре 1945 года мой брат Константин и сестра Ангела
– в декабре 1946 года. Мой брат сейчас живет недалеко от баварского
города Альтэттинг. У него дома хранится наша семейная икона, которую очень
любил отец. Моя сестра Ангела живет в Диссене на озере Аммерзее. Она по
профессии музыкант и учитель игры на арфе и гитаре.

А.Х.: В Бад-Райхенхалле
ваша семья прожила до 1954 года. Какие у вас сохранились воспоминания об этом
периоде жизни?

А.Г.: О, это были трудные, но, мне кажется, счастливые для
нашей семьи послевоенные годы.

Места,
где расположен Бад-Райхенхалль, очень живописны. Мой отец часто
посещал национальный парк Берхтесгаден, любовался его
великолепными альпийскими пейзажами и озером Кёнигсзее. В свободное время он
передавал нам, малышам, свои знания в области скаутского движения. Благодаря
отцу я до сих пор интересуюсь звездным небом, ботаникой и скалолазанием. Это
может казаться странным, но наш отец очень редко рассказывал нам о Боге. Однако
все эти рассказы были очень запоминающимися. Русскому
языку отец нас не учил, но зато мы «поднимали» его немецкий язык, на котором он
разговаривал с акцентом. У меня остались только радостные воспоминания о нашей
жизни в Бад-Райхенхалле, хотя денег нам всегда не хватало. Мать сидела дома с
тремя детьми – с карьерой драматической актрисы, конечно, навсегда
распрощалась. Отец получал жалкое социальное пособие и ежедневно ездил в
Зальцбург, где регентовал в церковном хоре, за что получал очень мало. Достаток
семьи был более чем скромный.

После
войны в одном из районов Зальцбурга, который назывался Парш (Parsch), находился
лагерь «Ди-пи» для перемещенных лиц, где было много русских и украинских
беженцев. Мой отец был очень мягким и деликатным человеком, и его все любили.
Он издавал в Зальцбурге печатный листок «Луч», где для беженцев печатались
переведенные на русский язык важные новости из немецких и английских изданий.
Отец очень успешно управлял церковным хором, печатал для него листки нотных
приложений с песнопениями.

Период
жизни в Бад-Райхенхалле был очень плодотворным в плане написания отцом
значительной части его церковно-хоровых вещей. Мать помогала ему редактировать статьи
о церковной музыке на немецком языке. В 1948 году отец отметил свое 50-летие –
это событие запечатлено на нескольких фотографиях, сделанных мамой (см. фото).

А.Х.: В автобиографии, написанной 24
ноября 1978 года, ваш отец сообщает, что в 1952 году в Эссене католический
священник Пауль Хайнрихс проявил интерес к русскому хоровому церковному пению.
И Иван Алексеевич ездил из Бад-Райхенхалля в Эссен, где выполнял там функции
«литургического советника и стилистического руководителя» хора имени прп. Иоанна Дамаскина,
исполняющего русские церковные песнопения. Пауль Хайнрихс познакомил его с
профессором Боннского университета Ширкальским, а тот – с профессором
славянской филологии Эрвином Кошмидером из Мюнхена.

А.Г.: Благодаря последнему отец в 1954 году получил
постоянную работу в университете, и мы переехали в Мюнхен. Профессор Эрвин Кошмидер, будучи этническим немцем, возглавлял  в то время кафедру славянской филологии
философского факультета Мюнхенского университета, где отец стал читать лекции о
русском литургическом пении. Только в 1965 году он защитил диссертацию на тему
«Проблема древнерусского церковного демественного пения и его безлинейной
нотации», после чего ему присвоили ученую степень доктора философии. Отец не
только преподавал, но и долго работал в Баварской государственной библиотеке,
где по заданию Баварской академии наук занимался описанием и комментированием
Азбуки крюкового пения виленских старообрядцев-беспоповцев.

А.Х.: Вы
помните адреса тех квартир, где жила ваша семья в Мюнхене?

А.Г.: Сначала в течение короткого
времени мы жили у хорошего друга моего отца, а позже поселились в
районе Богенхаузен, на улице Рёнтгенштрассе 5 (Röntgenstraße), в доме, принадлежавшем иезуитам. В этом доме жили почти все русские эмигранты. Потом
мы переехали в дом Толстовского фонда на Боосштрассе 2 (Bosstrasse), который находился поблизости от реки Изар. В этом доме, где тоже остановилось около 30 русских эмигрантов, мы прожили
около полугода. С жильем в послевоенном Мюнхене было сложно, но мои
родители нашли большую квартиру площадью 120 кв. м на 5 этаже по
улице Аугустенштрассе 16 (Аugustenstraße). Это была последняя наша квартира, где и
скончался мой отец в возрасте 86 лет от воспаления легких.

Жили мы в пяти минутах от главного вокзала Мюнхена, и мой отец почти
ежедневно туда ходил и все изучал новые марки паровозов, а потом и электровозов.
И знаете, что интересно: отец как-то признался мне, что хотел стать инженером по
строительству мостов или машинистом локомотивов. Это была его мечта. На
последней мюнхенской квартире у нас всегда было много его учеников, всех и не упомнишь…

А.Х.: Например,
нынешний епископ Штутгартский Агапит из РПЦЗ тоже учился у вашего отца. Также и
Ксения Рар-Забелич, регент Мюнхенского прихода Свято-Воскресенской общины
(Московский Патриархат).

А.Г.: В последние годы жизни отец проводил семинары со студентами
на дому – по состоянию здоровья. С 1972 года Баварская академия наук заключила
с ним контракт для дальнейшей исследовательской работы в области древнерусского
богослужебного пения. Он был очень общительным человеком и очень любил людей.
Поэтому и его очень многие любили. Дома часто
проходили дискуссии на музыкальные темы, в которых участвовали представители
разных религий. Гости пили чай – любимый напиток отца. Отец имел
пристрастие и к сладкому, а чай он пил днем и ночью. Мы даже дома шутили, глядя
в его чашку: то ли он пьет чай с сахаром, то ли кушает сахар с чайной заваркой?!
Отцу не было свойственно употреблять алкоголь, и он никогда не пил пива, зато любил хорошо поесть и знал толк в еде. Можно
сказать, что он был гурманом. Любил французские блюда. С 1955 года у нас дома
часто бывал Ириней Тоцке.

Отец
был дружен с этим своим студентом. Тоцке – выпускник
Папского восточного института в Риме. Ириней Тоцке, руководивший двумя
церковными хорами, даже выпустил пластинку к 80-летию отца, где его хор
исполнил несколько произведений Ивана Гарднера. Кроме того, Тоцке переводил на
немецкий язык песнопения православного богослужения и переложил для церковного
хора несколько произведений моего отца.

А.Х.: А чем объяснить то, что весь архив Ивана Алексеевича был передан вами именно баварскому бенедиктинскому
аббатству Нидеральтайх?

А.Г.: Да, после смерти отца
мы решили подарить архив этому древнему монастырю, где монахи хранят добрую
память об отце. Он рассказывал, что его большой архив вместе с имуществом
сгорел в январе 1944 года в Берлине во время бомбардировки города. В
Нидеральтайхе, кстати, в 1973 году отмечался 75-летний юбилей отца. Кроме того,
в аббатстве давно служит один из любимых учеников моего отца архимандрит Ириней
Тоцке. Он считается большим знатоком церковно-певческой византийской традиции. Монастырская
библиотека в Нидеральтайхе выделила для отцовских архивных материалов специальное
помещение, называемое «Garderiana». Там и книги, и нотные материалы, переписка и
часть фотографий. Другая их часть хранится сейчас у меня дома. Таких фотографий
скопилось более 1200 штук. С архивными материалами в 2007 году уже работал
протоиерей Борис Даниленко из Москвы.

А.Х.: Большая часть научных работ вашего отца по церковному пению опубликована на
немецком языке. Иван Алексеевич в последние годы жизни вел обширную переписку
со многими своими коллегами. Мне известно, что в Москве у музыковеда, доктора
искусствоведения Анатолия Викторовича Конотопа хранятся несколько писем вашего
отца, содержание которых тоже было бы интересно российскому читателю. В газете
«Русская мысль» некоторые статьи, написанные Гарднером в 60-е годы, подписаны
псевдонимами «Присутствовавший» или «Мирянин».

А.Г.: Да, это так. Отец начал писать еще в 1921 году. В нашей
семье мы насчитали около пятисот подготовленных им различных произведений, куда
входят публикации, научные работы, статьи и заметки. Кроме того, он является
автором 160 духовно-музыкальных произведений. В годы существования СССР его жизнью
и творчеством, мне кажется, интересовались немногие. Сейчас времена другие, и
его имя стало известно в России. Популярность отца там постепенно возрастает, и
я от лица всей нашей семьи Гарднеров, живущей в Германии, это только
приветствую.

Мюнхен, декабрь 2010.