Прошло два года: Петр Дудник об освобождении Славянска

Editor
06 июля 2016, 10:16

Прошло два года: Петр Дудник об освобождении Славянска

В Славянске живет и трудится пастор Петр Дудник. Человек-притча, человек дела. Во время боевых действий 2014 года он оставался в самой гуще событий. Нет, он не брал в руки оружие. Его руки разносили хлеб обессиленным, продукты голодным. Рискуя жизнью, под канонадой артиллерии, по минным полям команда пастора вывезла из Славянска 4.000 человек. Из других городов 12.000. В канун двухлетней годовщины сверхъестественного, как он говорит, освобождения города мы сидим с ним в кабинете с необычным интерьером и беседуем о том, как это было.

– Вы утверждаете, что отношение власти к евангельским церквам является лакмусовой бумажкой при оценке этой власти. Почему вы так считаете?

– Мне кажется, это очень просто. Если власть открыта в отношениях к евангельским церквам, то это свидетельствует прежде всего о наличии одной из базовых свобод вообще в стране: свобода вероисповедания, свобода выражения своих взглядов, свобода слова и т.д. По ту линию фронта, на оккупированной территории евангельские церкви, да и не только евангельские, но все, которые не принадлежат РПЦ МП, все без исключения реально уничтожаются. Здания забирают, священников пытают, бьют, закрывают в подвалы, расстреливают…

Моего друга-священника из соседнего города пришли расстреливать ополченцы; потом подумали и сказали: «давай отвезем его к нашему батюшке, как батюшка решит, так мы с ним и поступим». Батюшка два часа пробеседовал, сказал так: «Из-за того, что у тебя трое детей, мы оставляем тебя в живых. Но, в течение 24 часов ты должен покинуть город и еще на всякий случай мы себе оставим твою машину». Он вынужден был оставить дом и всё, что у него было, и бежать из этой территории.

Поэтому я считаю, что для нас, христиан это четкий показатель – это ненормальная власть, не нормальная политическая ситуация. Если моего брата где-то убивают и потом меня кто-то спрашивает: «как ты относишься к такой власти?», то что я должен отвечать? Конечно, я отрицательно отношусь, как же еще…

– Скажите, а что это у вас тут за музей в кабинете пастора? (см. фото)
– После войны к нам стало приезжать много людей. Мы их называем туристами. В хорошем смысле слова, конечно. Люди приезжают, смотрят… Не удивительно – Славянск стал брендовым городом. Но если вы сейчас проедете по улицам города, то вы не увидите никаких следов событий, благодаря которым наш город прославился на весь мир. Отреставрированы дома, зарыты окопы, убраны завалы и баррикады, везде чистота. Поэтому мы собрали это для наших гостей, чтобы они увидели, что война – это вот такие «грады», которые здесь падали.

– А у вас в церкви, в этом прекрасном большом здании что было в те дни?
– Мы всегда ориентировались на то, чтобы служить людям. Учились мы этому на практике правильного отношения к сиротам. Сначала мы стали помогать детям улицы, потом открыли детский дом, затем пришли к откровению об усыновлении. Когда в наш город пришла война, для нас не стоял вопрос, воцерковлены люди, которым мы служим или не воцерковлены. Мы служили всем.

Моя первая проповедь в 2014 году была о том, что начавшийся год будет благословенным, но очень сложным. Можно найти эту проповедь в церковных архивах за январь 2014-го года. Господь обратил мое внимание на то, что нам необходимо сделать. Во-первых, это активнейшая молитвенная жизнь, во-вторых, я стал буквально настаивать на том, чтобы церковь сделал продуктовые запасы. Я не знал, что будет война, об этом разговоров еще не было. Но я в духе чувствовал, что приближаются испытания, определенные трудности.

На следующей после этого неделе мы собрались с братьями, руководством церкви и я сказал: Братья! Я не просто проповедовал. Давайте мы все же сделаем запасы. Помню, некоторые члены церковного совета даже посмеялись с меня тогда, типа у меня что-то с головой не всё нормально. 
И все же, несмотря на противостояние, церковь выделила средства и закупила НЗ: вермишель, муку, подсолнечное масло и т.д. Когда началась война, всё это нам пригодилось. Мы смогли отвечать на нужды жителей города. Перебои с продуктами начались практически сразу, как в городе начались боевые действия. Люди начали голодать.

Хлебозавод попал под бомбежку как раз в тот день, когда я купил там 1000 буханок хлеба. В фойе церкви мы начали резать хлеб, сушить и поджаривать его. Первой целью, которую мы поставили перед собой стало открытие пунктов горячего питания. Мы хотели кормить голодающих людей. Ничего особенного – просто супчик и чай. Чтобы человек мог выжить.

И вот вы спросили, что было в те дни в здании церкви. Сидят как-то на первом этаже, человек 50, в том числе подростки, дети, готовят обеды для голодающих, а мы с братьями в этом кабинете решаем, как организовать питание лучше, и вдруг слышим какой-то шум, какое-то движение. Смотрим в окно, подъезжает две машины, из них вываливаются вооруженные люди, бегут к зданию церкви, снайперы занимают позиции.

Людей положили на пол под дулами автоматов, некоторых вывели во двор, поставили на колени. Мы вышли из кабинета, спустились в фойе, мне уткнули в лицо пистолетом. Для нас это было непонятно, ведь мы кормим жителей города, который они якобы «освободили», никому ничего плохого не делали. Это был первый захват нашей церкви. Боевики перевернули все вверх дном, сделали так называемый обыск, даже мусорные баки вытряхнули.

Среди вооруженных людей были и местные жители, подхватившую известную идею. Даже курьез такой случился: ведет меня человек в балаклаве (с закрытым лицом) на третий этаж и по пути, на лестнице говорит мне: «Пастор, а я ведь в этой церкви в воскресную школу ходил!» Я ему отвечаю: «А чему ж я тебя учил в воскресной школе, что ты ведешь теперь пастора с автоматом?» Я не знаю, кто это был, возможно, будучи ребенком, он ходил в нашу церковь с родителями, но так или иначе, нам непонятно было поначалу такое отношение к нам, ведь мы были совершенно аполитичны.

Правда, уже скоро нам объяснили, в чем наша «вина». Открытым текстом пришедшие люди заявили: «Вы – американская секта, американцы – наши враги, а врагов надо уничтожать». Был и второй захват здания церкви. Пришли снайперы и сказали, что здесь у нас для них удобная позиция, въезд в город и т.д. Чуть позже пришли еще человек 15 военных, поселились в здании церкви, потом к ним присоединилось порядка 40 человек донских казаков с оружием и наконец еще третья группа, состоящая в большей степени из криминальных каких-то элементов здесь обосновалась.

Таким образом три разные группировки, в общей сложности более 100 человек, заняли наше здание и сделали из него военный объект. Поставили два танка во дворе церкви и стреляли в сторону, как они говорили, украинской армии. В Youtube всё это есть. Потом пришел православный священник и сказал: «Это моё здание, я теперь буду править». Винтернет-роликах хорошо видно, как он благословляет танки перед выстрелами.

– Здесь они и жили?
– Да, конечно. Здесь они жили, это был их объект, в котором они устроили огромнейший склад оружия. Когда Богу сверхъестественным образом освободил Славянск (подчеркиваю, сверхъестественным, это была целая история), из подвала церкви было вывезено три грузовика боеприпасов: гранатомёты, мины, патроны.

– Я помню, что Вы написали 6 июля под фотографиями в фейсбуке: «То, что было в подвале нашей церкви, когда ушли т.н. "ополченцы". Спасибо, что не взорвали». И все же, почему вы уверены в сверхъестественности освобождения?
– Может быть это покажется вам удивительным, то Славянск не освобождала украинская армия. К началу июля 2014 года в городе базировалось около 2000 боевиков. С танками, миномётами, вооруженные, что называется, до зубов. Каждая улица представляла собой настоящую крепость: баррикады, вооружение и т.д. Вот здесь, на улицу, которую вы видите сейчас из окна – здесь стояли огромные бетонные блоки, вокруг были вырыты окопы, перегорожена дорога, с одной стороны, с другой, через 200 метров, следующая баррикада…

Практически каждая улица была отдельным укрепрайоном. Боевики сравнивали наш город со Сталинградом и так оно и было, мы видели это своими глазами. Мое личное мнение, что если бы украинская армия начала наступать на город, то его попросту бы смели с лица земли и от него ничего бы не осталось. Такова была картина к шестому июля.

На протяжении всего времени войны мы эвакуировали людей из города. Из 128 тысяч жителей в городе оставалось максимум 30-40 тысяч. Тех, кому некуда было ехать мы вывозили в Святогорск, там была база нашей церкви, там наши братья и сестры служили, скажем так, невоцерковленным людям. Так вот в этом лагере было правило: независимо от того, веришь ты в Бога или нет, ты должен три раза в день приходить на церковную молитву. Ты можешь не молиться – твое право – но быть на молитве обязан.

И вот три раза в день, а еще потом и ночью мы озвучивали в молитвах то, что говорил нам Господь. А Он говорил, что Славянск станет городом-убежищем, городом Его славы.

– Ах вот почему в названии города ударение нужно делать на букву «а»?
– Ну конечно! Так вот я представляю теперь, когда невоцерковленные люди слушали в наших молитвах: «Господи! Ты же сказал, что Славянск – это город-убежище», я представляю как это слышалось ушам этих людей. Они наверняка считали нас сумасшедшими. Думали, вы, ребята, может и неплохие, помогаете нам, но, простите, какой город-убежище?! Когда он нафарширован оружием до предела. Корме того, вы же сами оттуда сбежали. А мы продолжали говорить Богу, вопияли к Нему, кричали: Господи! Мы по слову Твоему будем жить в своих домах, будем принимать переселенцев! Всё это мы говорили Богу в молитвах. В то время, как глаза наши сопротивлялись этой вести и говорили совершенно другое.

И вот с 5-е на 6-е июля 2014 года Бог нагнал такой страх на Гиркина сотоварищи, что они, бросая всё, просто сбежали из города. В пять часов утра мне звонит дежурный из нашей церкви (он живет напротив, через дорогу). Я находился в это время в Святогорске, накануне вынужден был покинуть Славянск, поскольку меня в мое отсутствие приходили арестовывать. Так вот звонит сторож в пять утра и говорит: В церкви никого нет! То есть как, никого? – спрашиваю. – А вот так, никого! Я сейчас сяду на велосипед, проеду по блокпостам.

Минут через 40 звонит снова и говорит: Никого нигде нет, всё пусто! Вещи разбросаны везде, оружие брошенное, чай недопитый и всё такое…
Я вам повторяю, это было реальное чудо Божье! Сегодня в Славянске официально зарегистрировано 40 тысяч беженцев. В городе сейчас проживает больше людей, чем было до войны. И после этого скажите мне, что Божье слово не исполнилось!

Когда мы вернулись из Святогорска, мы буквально бросились спасать людей от голодной смерти. Нами было зафиксировано два случая смерти людей от голода. Соседи этих людей уехали, а у них самих не было сил даже позвать на помощь. Мы развозили продукты буквально в каждый дом. Следующим этапом нашей помощи было восстановление разрушенных крыш домов.

На сегодняшний день наша забота – все прифронтовые города и селения. Так называемая «серая зона». Мы обеспечивал продуктами питания тех людей, которым некуда уезжать. кроме того, наша команда с помощью волонтеров из западной, центральной Украины, а так же добрых людей из России, восстановили жилье для 420 семей. В то же время мы понимаем, что помощь – это хорошо, но она не меняет людей. Меняет людей Господь через своё Слово. Поэтому мы создали миссионерскую школу, в которой учим людей нести Благую весть. Первый выпуск был 25 человек из которых мы создали пять команд. Они трудятся в прифронтовых городах, проповедуют Слово Божье. Сейчас прошло обучение уже более 120 человек. В 25 городах вдоль линии фронта от Станицы Луганской до Мариуполя открыты миссионерские центры.

– Есть ли у Петра Дудника враги? И если есть, то кто они?
– Лично у меня врагов нет. Есть люди, которые говорят, что я для них враг. Те люди, которые захватили наш город, которые выгнали нас из наших домов, которые захватили нашу церковь, арестовали и бросили в подвал моего епископа, расстреляли четверых моих братьев по вере, которые приезжали арестовывать меня, эти люди сказали, что я их враг. А что делаю я?

Когда погибли первые бойцы у них, они организовали пышные похороны, «ополченцы» и всё такое… По духу это противная мне идеология, конечно, но после похорон мы с братьями объехали все семьи погибших и узнали, не нуждается ли кто из них в помощи. Жена одного погибшего бойца оказалась в крайней нужде, 28-летняя женщина осталась без средств к существованию с двумя детьми на руках.

Мы купили памперсы, продукты (тогда еще работал магазин), я загрузил машину полностью, взял с собой диакона и мы поехали к этой вдове. Мы отдали ей всё, что купили, выслушали ее идеи, чуждые нам, а потом я помолился о ней, посоветовал молиться самой, дал ей молитвослов и мы уехали.

Мы научились любить ближних, теперь мы учимся любить дальних. У многих людей в прифронтовой зоне, которым мы возим хлеб, сепаратистские настроения. Я их где-то понимаю, они питаются из телевизора, сепар-ТВ и мыслят штампами. Так вот он берет одной рукой берет у меня хлеб, который я купил и ему привожу бесплатно, а второй грозит и кричит в след: «У, киевская хунта!» Хотя я ни одного слова не говорю – за кого я или против кого. Вообще молчу. Но я их не бросаю, снова приезжаю и снова даю хлеб.

И я молюсь, чтобы Бог дал нам силы благотворить тем, кто нас ненавидит, благословлять тех, кто нас проклинает и молиться за обижающих нас…

Беседовал Андреас ПАТЦ.
© «Международная христианская газета», № 7 за 2016 г.