Религиозная идентичность в России: вызовы и перспективы

Editor
16 марта 2016, 11:30

Религиозная идентичность в России: вызовы и перспективы

В настоящее время в российском обществе, наблюдается реанимирование процесса поиска действенных механизмов межрелигиозной, и шире, межкультурной коммуникации. Причина этому, попытка формирования единой общности, неизбежно порождающей дискурс российской идентичности, который не может не учитывать вопрос самоидентификации возрастающей роли религии.

Не секрет, что один из главных геополитических рисков находится в поле возможных этно-религиозных и межрелигиозных разломов. Взаимосвязь между конфликтами идентичностей и общественной безопасностью России, убедительно показывает в своем исследовании М.Е. Попов (М.Е. Попов, 2011), обосновывая тезис о том, что преодоление конфликтов идентичностей возможно на основе конструирования целостного культурно-цивилизационного фундамента – интеграционной гражданской идентичности [7, с.9].

В связи с этим тема религиозной идентичности, которая является частью социальной идентичности, стоит на повестке дня наравне с политическими, военными, экономическими, антропологическими, социальными и экологическими вызовами.

Терминологическая неопределенность понятия религиозная идентичность до сих пор проясняется с философской, социологической, психологической и религиоведческой позиций.

В самом общем смысле религиозная идентичность представляет собой категорию «религиозного сознания, содержанием которой выступает осознание причастности идеям и ценностям, которые в данной культуре принято называть религиозными, а также осознание принадлежности к конкретной форме религии и религиозной группе» [8, с.863].  

При этом, религиозная идентичность «будет иметь два полюса выражения: личностно-персональный и социальный» [9, с.198].

Вместе с тем, существует ещё и вертикальное измерение религиозной идентичности: «Вопросы идентичности в теологическом измерении рассматриваются в контексте многочисленных дискуссий, обращенных к богопознанию, поиску экзистенциального смысла, страданий, любви и константности человеческого «Я» за порогом жизни и смерти. Свою подлинную идентичность человек, согласно христианскому учению, обретает в процессе духовного совершенствования, религиозной практики и обращения к Богу, дающих ему возможность познавать самого себя. Теологическое представление об идентичности включает в себя элементы, существенно отличающиеся от распространенных в социологии, психологии и философии характеристик содержания идентичности; оно выходит за рамки научного познания» [4, с. 192].

 

ВЫЗОВЫ

В настоящее время, религиозные традиции, в образовавшемся правовом и мировоззренческом плюрализме пока ещё находят возможность сохранять свою религиозную идентичность. Тем самым, они одновременно, как выпадают из контекста российской, в основном секулярной идентичности, так и вполне гармонично сосуществуют с ней.

Однако, необходимо упомянуть и целый ряд локально-периферийных вызовов для религиозной идентичности в России.

Во-первых, это проблема в части инкорпорирования религиозных организаций в современное российское общество. Здесь, болевыми точками остаются, избирательные преференции со стороны государства для «традиционных» и аскриптивные роли для «нетрадиционных» конфессий, что создает благоприятные условия для социальной разбалансировки и возникновения конфликта в будущем между различными религиозными и национальными идентичностями.

Во-вторых, новое дыхание получила обывательская демаркация (в том числе и конфессиональная) понятий «духовность» (отчасти и понятия «нравственность») как положительно-перспективный тренд и «религиозность» как отрицательно-архаичное явление. Следствием чего, происходит формирование традиции понимания духовности и нравственности в отрыве от религии, что приводит к гиперболизации как субъективного мировоззренческого выбора, так и личного духовного опыта.

По этой причине, сегодня наиболее перспективными и уже востребованными оказываются успешные над-религиозные проекты, которые открыты в первую очередь глубинным запросам и экзистенциальным потребностям личности. К примеру, духовно-ориентированные психотерапевтические практики, давно ставшие официальными модальностями профессиональных, психолого-психотерапевтических сообществ.

В-третьих, постоянный поиск нового духовного опыта становится неотъемлемой частью российского «религиозного бриколажа». Используя социальные установки различных религиозных традиций, в пределах и за пределами своей отправной религиозной идентичности, российские неофиты-потребители (впрочем, как и современные неофиты-потребители на Западе), активно пробуя и «выбирая», «ищут опыта» (Z. Bauman, 1998) [10, с. 68-69]. Религиозная идентичность уже «оформляется не по «вере отцов»: она становится свободно собираемым на основании индивидуальных мировоззренческих установок конструктом» [9, c.197].

Как на Западе, так и в России, констатируется перспективность мозаичной религиозности, являющейся послевкусием секуляризации. Ярко выраженный «индивидуализм» характеризующий «современность религии» (D. Hervieu-Leger, 1999) [12, с.29], помещенный в модную среду плюрализации религиозности, создал принципиально новую ситуацию для возникновения феномена «лоскутной религии» («Patchwork quilt», «patchwork religion») (Robert Wuthnow,1998) [14, с.2], или «лоскутного верования» («Patchwork belief») (D. Hervieu-Leger, 2001) [11, c.166].

В-четвертых, сегодня можно говорить о «глубочайшем идентификационном кризисе в современном российском обществе, институтам которого приходится решать вопрос о том, кем являются ее граждане в религиозном отношении» [2, c.289]. Нередко религиозная идентичность «находясь в режиме ожидания… активизируется в случае эмоционального и душевного потрясения. Важное влияние на воцерковление и погружения в веру оказывают неожиданные события, несчастные случаи, трагичные ситуации» [3, с. 19].

В-пятых, дезинтеграция социокультурного пространства Северного Кавказа, миграционные потоки из Средней Азии и предсказуемые демографические ямы большинства регионов Российской Федерации, продолжат оказывать влияние на формирование новой дорожной карты религиозной идентичности в России.

Указанные вызовы фиксируют тревожные процессы мутации религиозной идентичности, образование новых дискуссионных феноменов (синтезированная религиозная идентичность, над-религиозная идентичность, замершая религиозная идентичность и др.).

 

ПЕРСПЕКТИВЫ

Понятие религиозная идентичность вероятно будет и дальше эволюционировать под влиянием внешних (политических, экономических, социально-сетевых, мировоззреческих) и внутренних (теологических) факторов. В связи с этим, в ближайшем будущем «открывается возможность поиска новых форм религиозной идентичности, что в итоге предполагает коренные изменения и религии, как социального института, и религиозных организаций» [9, с. 203]. Нельзя не согласиться с оптимизмом А. Кырлежева, согласно которому: «Теперь время реванша религии — в самых разных ее формах и проявлениях. И на самых разных “площадках”» [5, с.264]. Однако, что это будет за реванш и какой религии?

Полагаем, что в будущем, на глобальном уровне религиозная идентичность окажется жизнеспособной и наиболее востребованной в универсально-мессианских религиозных проектах (христианство и ислам), с одной стороны, и над-религиозных проектах духовного синтеза (религия-философия, wellness-и-духовные практики, духовно-ориентированная психотерапия), с другой.

Список литературы

1. Балич Н.Л. Религиозная идентичность в культуре современного общества. // Социологический альманах. – 2015 — №6. – С. 234-243.

2.     Бондаренко О.В., Леонова М.С. Религиозная идентичность: Экспликация понятия. // Гуманитарные и социальные науки. – 2010 — №6. – С. 285-291.

3.     Гимадеева Д.Р., Ефлова М.Ю. Конструирование религиозной идентичности в поликультурном обществе: Социальные детерминанты. // Ученые записки Казанского университета. – 2013 – Т.155. Кн. 6. — С. 15-22.

4.     Крылов А.Н. Религиозная идентичность. Индивидуальное и коллективное самосознание в постиндустриальном пространстве. — М.: Икар, 2012. — 306 с.

5.     Кырлежев А.И. Постсекулярная эпоха: Заметки о религиозно-культурной ситуации // Континент. — М.-Париж, 2004. — № 120. — С. 252-264.

6. Ляушева С.А. Нагой А.А. Религиозная идентичность в современной культуре // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1. 2009. – №1. — С.

7.     Попов М.Е. Конфликты идентичностей в посттрадиционной России : Автореф. диссертации … доктора философских наук : 09.00.13. Ставрополь, 2011.  — 42 с.

8.     Религиоведение. Энциклопедический словарь. — М.: Академический проект, 2006. – 1256 с.

9. Фёдорова М.В. Религиозная идентичность молодёжи в условиях современной массовой культуры (По материалам исследования ценностных ориентаций молодёжи Нижегородской области 2014-2015 гг.) // Science and Innovations in the Globalized World. Published in San Diego, CA. — 2016. — С. 196-204.

10.  Bauman Z. Postmodern religion? // Religion, modernity and postmodernity / Ed. P. Heelas. Oxford: Blackwell Publishing, 1998. Р.55-78.

11.  Hervieu-Leger D. Individualism, the Validation of Faith, and the Social Nature of Religion in Modernity// The Blackwell Companion to Sociology of Religion/ Ed. Richard K. Fenn Blackwell Publishing, 2001, 2003. P. 161-175.

12.  Hervieu-Leger D. Religious individualism, modern individualism and self-fulfilment: a few reflections on the origins of contemporary religious individualism// The Centrality of Religion in Social Life: Essays in Honour of James A. Beckford / Ed. Eilleen Barker. ASHGATE Publishing, 2008. P. 29-40.

13.  Knoblauch H. Spirituality and Popular Religion in Europe // Social Compass. 2008. Vol. 55(2). P.140-153.

14.  Wuthnow R. After Heaven: Spirituality in America since the 1950s. Berkley: University of California Press, 1998. – 277 pp.

 

 

9-10 марта 2016 года. Международная научная конференция РЕЛИГИОЗНАЯ СИТУАЦИЯ НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ: ПРОБЛЕМА СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ

ИГОРЬ МАЛИН

Исполнительный директор НИЦ Поволжья                                                 

«Нижегородское религиоведческое общество»