Только Писание, или как протестанты нарушают собственные принципы

И прoблeмa нe тoлькo в этoм. Тaк, рaдикaлы oтрицaли крeщeниe млaдeнцeв (кoтoрoгo прoдoлжaли придeрживaться мaгистeрскиe рeфoрмaты) кaк нeбиблeйскую прaктику. Нaлицo явный рaциoнaлизм пoлoжeния «тoлькo Библия», oтрицaниe при этoм мистики Тaинств и мистики aскeтизмa. Нo кoгдa Лютeр дeтaльнee oзнaкoмился с учeниeм Цвингли, выяснилoсь, чтo «дьявoл прячeтся в дeтaляx» – дoктринa Цвингли в дeтaляx пoрoй дoвoльнo сущeствeннo рaсxoдилaсь сo взглядaми Лютeрa. Ну тaк тeпeрь мы всe испрaвим! Для тaкиx рaдикaлoв (или «фaнaтикoв», кaк нaзывaл иx Лютeр), кaк Тoмaс Мюнцeр или Кaспaр Швeнкфeльд, кaждый чeлoвeк, нaxoдясь пoд вoдитeльствoм Святoгo Дуxa, oблaдaл прaвoм тoлкoвaть Писaниe тaк, кaк eму xoтeлoсь. Цвингли пишeт: «Слoвo Бoжиe, кaк тoлькo oнo вoздeйствуeт нa пoнимaниe чeлoвeкa, oсвящaeт eгo так, что он понимает его». Таким образом, был открыт путь индивидуализму, и личное суждение отдельного человека было поставлено выше коллективного суждения Церкви. Но эта позиция Лютера объяснима, исходя из сильного отторжения католической опоры на некие документы, которые, в частности, обосновывали светскую власть Папы и другие новации в католическом предании, позволявшие объяснить то причащение под одним видом для мирян, то чистилище, то индульгенции. Для Цвингли, однако, толкование этого места было несколько иным: «это обозначает Моё Тело», иными словами, хлеб Евхаристии представляет Тело Христа. В то же время рост числа разногласий в понимании Писания, в том числе между Лютером и Цвингли, ставит под сомнение экзегетический оптимизм первой трети XVI в. Иными словами, речь шла о том, придерживались ли вы в вопросе толкования Писания точки зрения папы, Лютера или Кальвина. В этом-то и главное различие: опыт общения с Богом делает нас Церковью, а не просто пересказ того, как кто-то когда-то общался с Богом. Но посмотрите на нынешних баптистов и особенно пятидесятников – разве их примитивные стихи, эстрадная музыка и другие способы «разгорячения публики» не есть явная попытка заполнить ужасающую пустоту отсутствия Бога Его мнимым присутствием и возвести это едва ли не в правило молитвы? 1.  Макграт А. А в итоге принцип «только Писание» разрушил не только Писание, но и все сияющее здание божественной христианской истины. Экзегетический оптимизм конца 1510-х – начала 1520-х годов проявлялся в предположении, что обычный христианин мог понимать Писание. К тому же, срабатывало противопоставление бедных верующих, страдавших под гнетом папства – исказившего истину Католической Церкви. Т.е. Она показала, как трудно было достичь согласия по поводу толкования даже тех мест Писания, которые Лютер считал наиболее понятными. этот экзегетический оптимизм был в значительной степени подорван, в основном из-за серьёзных разногласий между Лютером и Цвингли по поводу толкования одного библейского текста: «Hoc eat Corpus Veum» – «…сие есть Тело Моё» (Мф.26:26). Этот вопрос является особенно важным, однако, к сожалению, на него не было обращено заслуженное внимание. Для доказательства посмотрите на современный американский евангелизм – бесконечное повторение цитат из Писания, но без богообщения. Вот вопрос православных, на который протестантам предстоит ответить. Снова обратимся к Макграту: «Первоначально магистерская Реформация соглашалась с тем, что каждый человек обладал правом толковать Писание, однако впоследствии её идеологов стали волновать социальные и политические последствия этой идеи. Легко убедиться в том, что этот тезис не исполняет ни одно протестантское исповедание – у каждого из них есть свои «сборники гимнов», и они отнюдь не сводятся только к цитированию или пересказу Библии. Аналогичным образом мысль о том, что каждый человек обладал правом верно толковать Писание, стала исключительно достоянием радикалов» [1, C.192].Но это ведь, по сути, практически возвращение к традиционному принципу Предания. Одной из причин, по которым реформаторы высоко ценили писания Отцов Церкви, особенно Августина, было то, что они считали их выразителями библейского богословия. Маятник просто обязан был резко качнуться в другую сторону, – и он качнулся: никакого Предания – таково «предание Лютера»; только Писание! Радикальных протестантов «дух» просветил в этом вопросе иначе, чем Лютера. Надо было запастись более прочным фундаментом и попытаться показать, что вожди реформации заимствовали свои доктрины у неискаженной Церкви прошлого, – т.е. Один из фундаментальных принципов протестантизма,Sola Scriptura, подразумевает отрицание Предания Церкви в качестве источника вероучения. – спрашивают православные. Мы просто люди, повторяющие сказанное другими, словно почтальон, который доставляет чужие письма. Значит, само по себе чтение Библии не только рядовым верующим, но даже и лидером реформации не гарантирует истины? И пока мы не научимся такому подходу к нашему благовестию… Все равно и у этих групп появлялось нечто подобное символическим книгам исповеданий «умеренной» реформации, а дальше – свои догматики, свои вероучительные автроритеты и т.д. Разумеется, мы все так или иначе виновны в этом грехе – но это наши грехи, но не грех Церкви, в которой всегда есть истинная Литургия и истинная святость. Революционеры христианства, в отличие от его реформаторов, как раз и выступали за опору на Писание, очищенное от всяческих «преданий» пятнадцати веков. Во-первых, это противоречит его же собственной теории об индивидуальном просвещении Духом каждого верующего – получается, что теперь без выдающихся познаний в филологии «просвещение Духа» ничего не значит? Ведь последний, как и его соратники, вполне справедливо упрекал доктора Мартина в непоследовательном воплощении идей реформации: слишком много Лютер оставлял из наследия ненавистного папства; те же Таинства (крещение, причастие) – ну зачем они, когда мы раз и навсегда спасены по вере? Писание здесь, как последний якорь спасения, – последний неискаженный источник общения с Богом (заметим, что если бы Церковь противопоставляла формуле sola Scriptura свою формулу, то это могла быть формула «только Предание», ибо она включает в себя и Писание, и Таинства, и всю полноту общения Церкви с Господом – именно об этом мы поем в Символе веры: «верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь»). В христианстве для этого всегда существовали церковные соборы, ибо христиане были убеждены, что только Церковь как Тело Христово непогрешима, а отдельные люди, увы, погрешают. Макграт утверждает: «неудивительно, что реформаторы обращались к Отцам Церкви как надёжным толкователям Писания. И в результате…Впрочем, не будем забегать вперед. Таким образом, прямое толкование Писания становилось уделом небольшой привилегированной группы людей. Вот только между верующими постоянно возникают разногласия, часто по фундаментальным вопросам – и как же быть тогда – кто будет решать, где истинное просвещение Духа, а где – лжеоткровения? Здесь непогрешимость проявляется хотя бы в том, что все грехи заранее тебе прощены. Во-вторых, среди коллег Лютера по швейцарской реформации были люди, знавшие библейские языки и латынь, но их интерпретация Библии все равно была иной. В протестантизме с этим сразу возникли сложности – протестантская теория спасения гласила, что каждый спасается мгновенно, по вере, Бог мгновенно прощает ему все грехи – и, по крайне мере в юридическом смысле, каждый верующий может считаться святым, да и не только в юридическом. – Одесса: Богомыслие, 1994.2.  Митрополит Антоний Сурожский. В этом смысле православные, отстаивающие необходимость Предания, кажутся какими-то «не вполне христианами», которым нужны еще какие-то книги, кроме Слова Божьего. Православная Литургия, сам опыт стяжания благодати святыми как раз и делает проповедь истинным Евангелием, ведь в противном случае действительно остается только раздражение людей бесконечными цитатами, которые вызывают тошноту. это народ, который так укоренен в Боге, так знает Его личным опытом, что он мог бы написать и провозглашать Библию, а не только пересказывать и повторять ее. Да и анархия в трактовках Библии была выдающаяся – как же быть? Выбор таков – либо нести Живое Слово Божие, либо – мертвую Библию; мертвую, ибо без Слова Жизни Библия не дает жизни. Для радикала Себастьяна Франка Библия является «Книгой за семью печатями, которую нельзя открыть без ключа Давида, которым является просветление Духа». Любой человек, более-менее знакомый с богословием реформации, прекрасно знает, что протестанты отрицали Предание Церкви в качестве источника вероучения и утверждали принцип Sola Scriptura – только Писание. Уже этот факт способен был сильно поколебать тезис «только Писание». Как же так: оба признанных вождя реформации казались просвещенными Святым Духом, оба учили спасению по вере и критиковали католичество, но к согласию так и не смогли прийти. Если католичество, как полагал Лютер, почти 15 веков ошибалось, то на этом фоне рядовой верующий казался скорее жертвой: ошибались они, – папа, епископы, монахи, – а мы просто терпели их искажения, болели болезнями, которыми они нас заразили. Крестьянское восстание 1525 г., похоже, убедило некоторых (например, Лютера), в том, что отдельные верующие (особенно германские крестьяне) были просто не в состоянии толковать Писание. Этот текст является центральным в Евхаристии и, следовательно, имеет огромное литургическое значение как для реформатора, так и для католика. Этого недостаточно. Остальная масса должна была вместо этого читать «Малый катехизис» Лютера. Например, еще в эпоху реформации Лютер был убежден, как и вся Церковь до него, что, кроме молитвы, важным и незаменимым способом богообщения являются Таинства, а вот его коллега, швейцарский реформатор Цвингли, был убежден, что нет. Надо же было как-то объяснить, чем твое понимание христианства отличается от других, и противостоять полной анархии трактовок Библии. В этом смысле наследниками радикалов реформации со всей очевидностью выступают баптисты и пятидесятники, которых ныне именуют неопротестантами.И вот здесь мы позволим себе не согласиться с Макгратом – даже радикальные протестанты все равно были не в состоянии последовательно провести тезис sola Scriptura, поскольку последовательно провести его просто нельзя. Но у протестантов на это был готов ответ: Таинства и аскетизм «испорчены» папством в сторону «магии спасения» – индульгенций, автоматической действенности Таинств (ex opere operato) и т.п. Только вместо церковного предания предлагается «предание Лютера». Она еще и в том, что уже во времена Лютера рядовые верующие, которым, как предполагалось, Сам Дух сообщает непогрешимые трактовки Писания, вели себя как-то не очень свято. А «магистерские» реформаторы (Лютер, Кальвин и т.д.) в своей борьбе с католичеством и радикальным протестантизмом были вынуждены не только конструировать предание собственных конфессий, основанное как на их личном наследии, так и на «согласии отцов» их церкви (напр., Книга Согласия у лютеран), но и частично опираться на Предание Церкви – кто же поверит только Лютеру и Кальвину и их трактовкам Библии? Например, школьные правила Вюртембергского герцогства гласили, что лишь наиболее способные ученики получали право изучать Новый Завет в выпускном классе при условии, что обучение будет вестись на греческом и латинских языках. Однако к 1530-м гг. – М.: Практика, 2002. Однако они ошибались и здесь, во-первых, потому что часто сводили Предание к одному лишь Августину, из которого, однако, черпали только то, что подходило под их собственные доктрины и отвергали при этом мнение других отцов, особенно восточных; во-вторых, потому что понимали Предание лишь как сборник текстов отцов и у самих отцов тщетно искали учения об опоре на один только текст Библии, не понимая, что Предание – это живое общение Церкви с Богом – в Таинствах, в самой жизни святых. Лютер мог закрывать на это глаза, делая вид, что все это мелочи, ведь главное дело – очищение католичества от скверны – идет полным ходом. в: 2, С.873]. … Аналогичным образом отрицались такие доктрины, как доктрины Троицы и Божественности Христа, как не имеющие достаточных библейских оснований. Но для Лютера причастие незыблемо, иначе нет Церкви, а значит, он вынужден обращаться к Преданию Церкви, поскольку из принципа «только Писание» традиционная трактовка причастия не следует с железной необходимостью. С тех пор ничего не изменилось – среди лютеран, англикан, реформатов есть люди, знающие все эти языки и хорошо знакомые со «сложными лингвистическими теориями», но трактовки Библии остаются далеко не одинаковыми, мягко говоря. Богословская мысль реформации.