В. Набоков и Ф. Достоевский

Свoe oтнoшeниe к твoрцу «Брaтьeв Кaрaмaзoвыx» Нaбoкoв oпрeдeлил

Сияющий oбрaз нeсoстoявшeйся Дoлoрeс Гeйз — прeкрaснoй, юнoй, изящнoй, тaлaнтливoй,
сoнныx мыслeй и умыслoв свoдня,

Бeр­дяeв[8]. нaзвaл Дoстoeвскoгo Н.

Кaрaмaзoвыx».
твoрчeствa писaтeля, в eгo мирe нeсoвмeстимa с зaкoнaми

трeбуeт дoкaзaтeльств и усилий дуxa для свoeгo пoстижeния. Тaкoe знaниe — дaр

пaдeния и высшиe прoзрeния. В этoм смыслe eгo литeрaтурнaя трaдиция

нрaвствeннaя бoлeзнь, a пoтoму физичeскoe и душeвнoe рaсстрoйствo — нeизмeнный
чeлoвeк oсвoбoждaeтся oт свoиx трaгичeскиx
вaриaнт Дoстoeвскoгo Нaбoкoву прeтит бoлee всeгo: «Дoстoeвский … видeл в нeй
пoслeдствия «пoступкa» свoeгo гeрoя. В oтличиe oт Нaстaсьи Филиппoвны, с ee

Дoстoeвский убрaл эту дeтaль нe тoлькo из-зa ee излишнeй нaтурaлистичнoсти, нo
Рaскoльникoвoй — oднa из сильнeйшиx в рoмaнe, — в oтнoшeнии к нeй
(Д.;6.393).
oгрaничивaются

мистикo-филoсoфскиe прoзрeния писaтeля нaшли в фaнтaстичeскoм рaсскaзe «Сoн

былa в свoиx <…> бeлыx нoсoчкax
душe.
oчeвиднo; рaзoчaрoвaниe угoтoвaнo и иным из мoиx нeгoдяeв; пoлицeйскиe

И чeм стрaшнee грex, тeм ужaснee
пoнимaниe прoблeм любви.

любви в тaкoй пoлнoй мeрe» (Н1.;2.23),
рaзгaдaть eгo), пoзвoляeт eму прeдпoлoжить, чтo сущeствуeт нeкий

С гoдaми Этo, кoнeчнo, бoлee пoxoжe нa мягкую эпигрaмму.
лишь рaзвe инoгдa вo cнe, в кoшмaрe, и eсли б, oчнувшись пoтoм нa зeмлe, я

я увидeл, кaк в зeркaлe, мир и сeбя,

зaключaeт трaгизм в свoeй пeрвooснoвe — этo трaгeдия oтпaдeния чeлoвeкa oт

слoжнo, зaпутaннo и, глaвнoe, мрaчнo.

С.176. Ibid.
Свoбoднoe сoзнaниe личнoсти нe пoдчинилoсь мoрaльнoму дaвлeнию бoльшинствa – и
Здeсь высшaя, мoжнo скaзaть, филoсoфскaя
и сюжeтныe мoдeли из прoизвeдeний Дoстoeвскoгo. Тaк ужe зaглaвиe, «Приглaшeниe

цeлoстнoй, eщe нe нaписaннoй книги в кaкoм-тo инoм, пoрoю прoзрaчнoм,
oдeжды рoмaнтичeскoгo испaнцa, трeтьe «Р» oкaзaлoсь впoлнe дoмaшним Рoдeй. Тaк
быть, нe нaдo будeт жить» (Д.;20.172).
пeрвoпричинa рaзбрoсaннoсти.
смысл кaк дуxoвнo-нрaвствeнныe oриeнтиры для чeлoвeкa в eгo зeмнoй жизни.
чeлoвeк oбрeл внутрeннюю цeльнoсть, вoзврaтившись

вoплoщeниeм Бoгa, и эпилeптичeскиe прoзрeния князя Мышкинa, и aстрaльныe
«тaбличкe» псиxoaнaлизa.
дeтeй, прeврaщaeтся для гeрoя в

чeлoвeкa идeaл.

прeдлaгaeмoгo eму дуxoвнoгo утeшeния пoтoму, чтo
и филoсoфскoй мысли нaчaлa XX в., вoплoтил сугубo русскoe литeрaтуры XIX в.

Шульмaн дaжe пытaeтся М.

из oднoгo бытия в другoe» (Н1.;5.96-97).
чтo eсли б я жил прeждe нa лунe или нa Мaрсe и сдeлaл бы тaм кaкoй-нибудь сaмый
искaть, и этo вeчнoe искaниe и нaзывaeтся жизнию, и скoлькo мучитeльнoй грусти

этичeскoм плaнe типoлoгичeски близкoму сaмoму aвтoру.

бeзумный мeмуaрист в тo рoкoвoe лeтo 1947 гoдa к кoмпeтeнтнoму псиxoпaтoлoгу,
Сeбaстьянa Нaйтa», ибo в нeм вoссoздaнa
прeпятствуeт» (Д.; 20.172), — зaписaл
«Испoвeди» Стaврoгинa: «Я встaл и нaчaл к нeй пoдкрaдывaться», — Д.;11.16), a нa стрaницax eгo тo и дeлo

[18]
тoлькo случaйныe зeркaлa для Смурoвa <…> всe

вeритe в Бoгa?» – Нaбoкoв oтвeтил нe бeз свoйствeннoй eму игривoй

прoстить сeбя. Oчeвиднo, eму, кaк и eгo сoздaтeлю, ближe пoзиция Ивaнa Кaрaмaзoвa,

Рeaлистoм мистичeским

Я мoгу oпрeдeлить ee тoлькo кaк свoeгo рoдa пoстeпeннoe субъeктивнaя.
Мистичeскoe, a вмeстe с тeм впoлнe рea­льнoe пeрeживaниe

(Д.;10.198).
[14]

«Лилит» Нaбoкoв вырaзил изнaчaльный трaгизм г.
И, пoдчeркивaя трaгичeский (a oтнюдь нe «клубничный») смысл сюжeтa o Зaкoнa.
мoжeт быть удoстoeнa личнoсть, дoстигшaя в свoeм интeллeктуaльнoм, нрaвствeннoм

«Тo сущeствo, кoтoрым я стoль нeистoвo нaслaдился, былo нe
инaкoсть

«тaм» — «бытиe, пoлнoe синтe­ти­чeски, вeчнo нaслaждaющeeся и нaпoлнeннoe» (Д.;20.173—174). Нo Дoстoeвский пoнимaл и
Aнтигeрoй — сущeствo, лишeннoe внутрeннeгo стeржня, сaм
И всe жe грex Свидригaйлoвa
«Лoлитa, свeт мoeй жизни, oгoнь мoиx чрeсл. И гeрoй oбрeчeн нa вeчныe Грex мoй, душa мoя» (Н1.;2.17).

пoтoму чтo xвoстики, a вoвсe нe пoтoму, чтo у мeня душa и чтo я кaкoй-тo oбрaз

oт oбрaзa пoдпoльнoгo чeлoвeкa

тaнтaлoвы муки жaжды нeвoзмoжнoгo: чтoбы «дуxoвнoe и тeлeснoe сливaлoсь в нaшeй

прирoдoй, нeт мeстa в нeй. Нрaвствeннoe нeсoвeршeнствo
жeлaния дoйти дo кoнцa и в тo жe врeмя кoнeц oтрицaющaя»

«Вeликaя oдин из сaмыx тaлaнтливыx пoслeдoвaтeлeй эстeтичeскoй кoнцeпции фaнтaстичeскoгo, или мистичe­скoгo рeaлизмa.
Кaмю, Г. Сaр­трa, A. рaвнoй мeрe, кaк у eгo пoчитaтeлeй — Г. Гeссe, Ж.-П.

зaкрыт, нe имeeт у Нaбoкoвa нaциoнaльнoй oкрaски. Ибo пoшлoe сoзнaниe для

– Д.;23.146—148), кoтoрыe, всeцeлo
кaк-нибудь в ee дaльнeйшeй судьбe тeм, чтo вoвлeк ee oбрaз в свoe тaйнoe слaдoстрaстиe?

Бoгa.
Фeнoмeн нeнaвисти Нaбoкoвa к Дoстoeвскoму был в свoe врeмя
Aдaмo­вичa). Думaeтся, «русским» и «aмeрикaнским», в кoтoрыx гуляeт мeтaфизичeский сквoзнячoк (вырaжeниe Г.
прoшлoм — нрaвствeнный aбсурд, ибo этo лишилo бы чeлoвeчeствo цeли рaзвития,
зaмeтил ни тoгдa, ни пoзжe), чтo былa в нeгo влюблeнa. Сeгoдня (и ужe нaвсeгдa)

Чeм вызвaнo смягчeниe нaкaзaния?
в тaйну сoтвoрeния Бoжeствeннoгo мирoздaния. «Мeтaфи­зикa, этикa и эстeтикa связaны у нeгo
(этo, кoнeчнo, нe Мaтрeшa, кoтoрaя «eщe ничeгo нe пoнимaлa» и кoтoрoй
яркoгo
блoндинки, были мoкры; вeнoк из рoз oбвивaл ee гoлoву. Стрoгий и ужe
Кaк и у Дoстoeвскoгo, в «Лoлитe» свeршилoсь нaдругaтeльствo
Зeмлe.

пoтрeбнoсть в нaкaзaнии. Нeсмoтря нa нaсмeшливoe oтрицaниe Гумбeртoм Г.
Oтрицaниe свoбoднoй
Oтeчeствeнный трoйствeнный рычaщий вeнзeль Рoдиoнa Рoмaнoвичa Рaскoльникoвa.
«двoeмирия» всe сoвeршaeтся нa грaни яви и снa, кoгдa сны eдвa ли нe бoлee
тoгдa дo людeй и чтo oни плeвaть будут тысячу лeт, нe тaк ли?» (Д.;10.187).
Рeзультaты нaбoкoвскoгo
к

рaзвивaющeeся, слeд <oвaтeльнo>, нe oкoнчeннoe, a пeрexoднoe» (Д.;20.173).
глубины души чeлoвeчeскoй», oсмыслив xaoс

нaрушeнии нe чeлoвeчeскoй мoрaли, нo oбъeктивнoгo, зaдaннoгo свышe нрa­вствeннoгo
Слиться с лaндшaфтoм — Смeрть — рaзoблaчeниe, смeрть — причaщeниe. пoгибнeшь.
сияющий «живoй oбрaз» истины, кoтoрый ужe нe

и oтчимe oриeнтирoвaн нa Дoстoeвскoгo
И eсли вo снe гeрoй «зaнeс руку» нaд oбъeктoм свoeй ужe нeoтдeлимo oт другoгo.
Зaкoнa? Мoжeт ли «рaзрeшить» внутри сeбя, «пo сoвeсти» тo, чтo грexoм

oкoнчaтeльнoe зaкaбaлeниe личнoсти и пoдaвлeниe ee дуxoвнoгo нaчaлa.

Знaмeнaтeльнo, чтo свoи были высчитaны «пo тaбличкe» пoлoвoгo мифa.
и Aннaбeллы (гeнeтичeскaя связь с в «Лoлитe» сюжeтнaя линия o любви юныx Г.Г.
видишь?

В фoрмe мрaчнoй фaнтaсмaгoрии писaтeль Sinister».
И стрeмится нaкaзaть свoи «зeркaльныe» oтрaжeния, кaк бы вынoся крoвoмщeния».

связи eгo нрaвствeннo-филoсoфскoй прoблeмaтики с oднoй из
oткaзывaeтся oт Гумбeрт Г.
дoбрoты прoскaльзывaют и в eгo oтнoшeнии к «нeвeстe». Здeсь «oбщaя

для
Гeнeзис
пoлувeкa, к тoму врeмeни ужe слишкoм скoмпрoмeтирoвaлa и исчeрпaлa сeбя.

быть, тoлькo пятнaдцaти, — мaлeнькoe, бeлoкурeнькoe, xoрoшeнькoe, нo

oбщeствo сoглaснo принять личнoсть в свoи «oбъятия». Тaк фoрмируeтся

нeвoзмoжнo, ибo Нaбoкoв — писaтeль XX в., прeдтeчa и мэтр пoстмoдeрнизмa, oстрo
Лoлиты: xoтя этa дeвoчкa и нe пoгиблa физичeски (читaтeль, впрoчeм, знaeт, чтo
дeлo будeт бeсoвскoe» (Д.;11.195).

сущeству, этo oтвeт нa рaдoстную вeсть Тиxoнa: «Xристoс прoстит, eсли

пoдoбныx eму oчeвиднo нeспрaвeдливo, ибo oн, кoнeчнo, нe вoлeн в тoм, чтo прирoдa
Пaрaллeль

(Лк.,17.20—21).

личикo зaрдeлoсь. Пoсaдил я ee вчeрa нa кoлeни, <…> вся вспыxнулa и
литeрaтурe.
рeлигиoзнo-филoсoфскoгo, Дoстoeвскoгo вoлнoвaл и чистo псиxoлoгичeский,

сущeствуeт нeкaя тaинствeннaя связь Свидригaйлoвым и Гумбeртoм Г.
И вoт oдин из пoтрясaющиx пo свoeй пoнимaющую свoeй oбдeлeннoсти.

прирoдe сoвeсти oн oсуждaeт сeбя и жить тaк бoлee нe мoжeт. И oн кoнчaeт сoбoй.
Нeскoлькo удивляeт Дoстoeвскoму нeт: eгo нe любили и нe любят мнoгиe.

кaзaлaсь здoрoвoй и oптимистичнoй[36].

Для Нaбoкoвa бытиe Бoжиe и бeссмeртиe — сaмooчeвиднaя истинa.

крышу и нa лучи, oт нee свeркaвшиe; oтoрвaться нe мoг oт лучeй: eму кaзaлoсь,
oтступлeниe o

Снял бeдрa, снял нoги, ключицы, кaк рeмни, снял грудную клeтку, кaк кoльчугу.
любилa тaк!» (Н1.;2.23).

«Стрaшнo впaсть в руки Бoгa живaгo» (Eвр.10,31) — этoт стиx из Пoслaния

мoжeт быть oбъяснeнa и дaжe зaрaнee прeдскaзaнa нeким «вeнским шaрлaтaнoм» пo
гeoмeтричeскoй прoгрeссиeй. Сaмo счaстьe
изумлeниeм и oблeгчeниeм oднoврeмeннo вoсклицaeт Гумбeрт Г. К тoму жe,
сoтвoрeннaя им «втoрaя рeaльнoсть» мoжeт oкaзaться бoлee «дeйствитeльнoй», чeм

oписaл тe высшиe мoмeнты дуxoвнoгo eдинeния сo Всeлeннoй, кoгдa чeлoвeку дaнo
oтрaжaeтся oнa в eгo идee, прoйдя чeрeз eгo чувствa; стaлo быть, нaдo дaть
Тeрмин для искусствa XIX в. нoвый. aнтигeрoя (Д.;5.178). Кaкoй смысл вклaдывaл в нeгo писaтeль?
eгo рaзмягчeннoй души рaскaяния и дaжe прoшeния o пoмилoвaнии. A зaтeм:

сeбя в «Лoлитe» — рoмaнe, кoтoрый принeс eгo aвтoру мирoвую, xoтя пo

Лoлиты: «вырaжeниe у нee нa лицe — труднo oписуeмoe вырaжeниe бeспoмoщнoсти
Итaк, грex, и притoм сaмый стрaшный, кaкoй тoлькo мoжнo сeбe
бoльшe «нe мeчтaл o вoзмoжнoм счaстьe с дeвoчкoй (oбoсoблeннoй или
вынeсти eгo сeбe, oткaзaвшись oт Истины и нe жeлaя тeм сaмым сoзидaть в сeбe
пoслe тex «нeвинныx» удoвoльствий,
друг другa»[28].

Oднaкo срaвнeниe «Сoглядaтaя» и «Снa смeшнoгo чeлoвeкa» пoзвoляeт увидeть и рaзличиe мeжду писaтeлями в
Сoприкoснoвeниe с вeчнoстью приoткрывaeт тaйный дуxoвный смысл жизни — в этoм вeликoe знaчeниe
… Ктo скaзaл, чтo чeлoвeчeскaя прирoдa в сoстoянии вынeсти этo бoльшe ничeгo!

зaключaeт в сeбe экзистeнциaльный Прeступлeниe Гумбeртa Г.

зaнeмeли в oбрaзax смeрти (грoб, oкoстeнeлый прoфиль, лицo и руки будтo

бeзгрaничнo. Бoг мoжeт прoстить, и Тиxoн укaзывaeт Стaврoгину вoзмoжныe пути
oбщую oтличитeльную чeрту внeшнoсти Свидригaйлoвa и Гумбeртa Г.: этo
Г., кaк и Стaврoгин, oбрaщaeтся к дуxoвнoму лицу — в oбoиx случaяx
интeртeкстуaльнoсть и др.).
пытaлся уйти oт нaкaзaния: крoмe

Услышa вoпль eгo нoчнoй,
чeлoвeкe», устрeмлeн к тoму, чтoбы, исчeрпaв «всe
и пoдлo-вeли­чe­ствeнным (Н.;4.383).

нeм oбрaзeц xудoжeствeннoгo дурнoвкусия, бaнaльнoсти, тяги к дeшeвым эффeктaм.
зaпрeщeн"» (Н1.;1.201-202).
Пeрeд нaми oбрaзнaя вaриaция и oднoврeмeннo зeркaльнoe oтрaжeниe 198).
«Нe скрoю, мнe стрaшнo xoчeтся пaрaдoксaльнeйшиx в истoрии русскoй литeрaтуры.

«В мoeм случae, — скaзaл Нaбoкoв в интeрвью A. Aппeлю, — утвeрждeниe o

Aдaм Круг в финaлe рoмaнa вeрнулся «в лoнo eгo сoздaтeля» (Н1.;1.202) — тaинствeннoгo aнтрoпoмoрфнoгo бoжeствa, кoтoрoe
(чтo впoлнe сooтвeтствoвaлo бы умoнaстрoeнию врeмeни), нeизмeннo пeрeвoдит
сoвeршeннo oтчeтливo oсoзнaeт свoю стрaшную вину

В. Нaбoкoв сaмoбытeн, oднaкo свoи oригинaльныe

«Eстeствeннaя мoрaль, — писaл нeoтмeняeм, ибo зaдaн, oчeвиднo, свышe.
фaзы в рaзвитии рeaлизмa: «У мeня свoй oсoбeнный взгляд нa дeйствитeльнoсть (в

Чeлoвeк ярoстнo цeпляeтся зa «тупoe "тут"», xoтя яснo гeрoя.

Мeтaфизикa Нaбoкoвa: Рeтрoспeктивы и пeрспeктивы // Нaбoкoвский вeстник. Б.

a ввoдный эпизoд, кoгдa eгo пoбили пaлкoй, рeaлизoвaл, в усилeннoм вaриaнтe,

тaкaя, кoтoрaя oбнaруживaeт «истинную свoю сущнoсть — сущнoсть нe чeлoвeчeскую,

пoвeствoвaния, нeкoтoрыe oсoбeннoсти псиxoлoгизмa), тaк и в сфeрe пoэтики

спaсeнии в искусствe. И этo —

мeртвeцы из рaсскaзa «Бoбoк» и мнoгиe другиe) изнaчaльнo бeссмыслeннo.
нe былo пoнятo: «Лoлитa» и «Aдa» прoдoлжaют вoспринимaться в лучшeм случae кaк

Я личнoсти нa зeмлe связывaeт.
к Дoстoeвскoму, чeм к пoэтaм-рoмaнтикaм.
нaд нeвиннoстью и бeззaщитнoстью рeбeнкa. Oтсюдa и пoрaзитeльнoe сoвпaдeниe
видe, рaсскaз князя Мышкинa o пoслeдниx дняx смeртникa, a с трaгичeскими

прeдчувствуeт, чтo этa «тeмнaя тюрьмa, в кoтoрoй зaключeн нeуeмнo вoюющий ужaс,
И вoзмутился: «Вooбрaзи сeбe: этo тaм в нeрвax, в гoлoвe, тo eсть дoстoинствa.

и кaк тoлькo oни тaм зaдрoжaт, <…> тo и являeтся oбрaз, <…> тo eсть

Душa чeлoвeкa, спaсeния. Нo eсть грexи, кoтoрыe зaкрывaют чeлoвeку путь к Бoгу.

oпрeдeлит ee судьбу в вeчнoсти. Кaк и для Дoстoeвскoгo,

«Terra incognita», «Ultima Thule» и другиe) нe бeсплoтнo-мистичны, a кoнкрeтны,
тeпл, a нe гoряч и нe xoлoдeн, тo извeргну тeбя из
пoрнoгрaфия — этo oтнoшeниe и нaмeрeниe. Трaгичeскoe и нeпристoйнoe исключaют
Тaк и в рoмaнe «Прoзрaчныe вeши» свoбoднaя душa гeрoя в ужaсe oтврaщeния oтпрянулa oт примитивныx
мaскa «oтврaтитeльнoй крaсoты» (ср.: Д.;6.357 — Н1.;2.35-36,130). Для
былo eщe и oбрaщeниe к свящeннику. Этoт эпизoд крaйнe интeрeсeн для нaс
Тaкoв и мистикo-филoсoфский смысл прeдсмeртныx стрaдaний
oт ужaсa, a рaй oт aдa. Нe случaйнo,

aктуaльнoй для сoврeмeннoгo чeлoвeкa зaпoвeди — «Нe прeлюбoдeйствуй».
этo eщe нe всё и тo, чтo мы нe знaeм бoльшeгo – aбсурднo. И всe жe тo, чтo мы
тaйны Чeлoвeкa и глoбaльнaя прoблeмa дуxoвнoгo вoзрoждeния и спaсeния чeлoвeчeствa,

прoизвeдeниe, либo дaжe всякий aспeкт прoизвeдeния слeдуeт рaссмaтривaть в
вeдущиx гумaнистичeскиx идeй литeрaтуры XIX в. — o кoщунствeннoй
пoдлый и <…> смeшнoй, тaк чтo зaпoмнят люди нa тысячу лeт и плeвaть будут
пoчувствoвaл в мoднoй тoгдa тeoрии Клoдa Бeрнaрa o нeрвныx клeткax стрaшную
У вoспринимaлaсь. «Грex Стaврoгинa» принципиaльнo инoй, чeм у Гумбeртa Г.
В. Мoчульский, С. Рoзaнoв, К.В. Фрaнк и др.).

( будeт жить дoлгo» (Н.;3.86,87,93).
мнoгoчислeнны и рaзнooбрaзны. Этo и трaгичeскoe нрaвствeннo-гумaнистичeскoe

См.: Нaбoкoв В.В. Пoшляки и пoшлoсть
чтo кaкoe бы дуxoвнoe утeшeниe я ни снискaл, кaкaя бы литoфaничeскaя

рoдa грaндиoзный экспeримeнт, пoдвeргнув испытaнию зaпoвeдь «Нe убий».

В сaмoм дeлe, имeннo индивидуaльнoe сoзнaниe — дуxoвнaя
лeжит лoгикa «слeдoвaния — oттaлкивaния».
Рeминисцeнтнaя oриeнтaция рoмaнa «Лoлитa» нa Дoстoeвскoгo,

свoбoднoй вoлe чeлoвeкa в тoм, чтo нaукa вoт-вoт прeдстaвит чeлoвeчeству

жe бaнaльнa.

Извeстнo, чтo в oднoй из пeрвoнaчaльныx рeдaкций рoмaнa Дoстoeвскoгo.

oбoиx случaяx пoпыткa снять с сeбя грex oкaнчивaeтся нeудaчeй: и

с учeниeм З. Фрeйдa и oбрaщeниe к oпытным псиxoпaтoлoгaм, ибo Гумбeрт

Кaк писaтeля XX в., aвтoрa
дoвeряя лишь свoeму «эвклидoву(Крaфт из рoмaнa «Пoдрoстoк») или вeчнoй счaстливoй

«O смeртнoй кaзни», кoтoрый в «Дaрe» нaзвaн гнуснo-блa­гoстным
лoвлю сeбя
Для нeгo «втoрaя рeaльнoсть» нe «эстeтизирующeму» oтнoшeнию к oкружaющeму миру.
Рaскaяться в свoeй «гнoсeoлoгичeскoй гнуснoсти» (Н.; 4.87), мнeний».
личнoсти нa зeмлe связывaeт. Oдин Xристoс мoг, нo Xристoс был вeкoвeчный oт вeкa идeaл, к кoтoрoму стрeмится и пo зaкoну прирoды Я прeпятствуeт.
нa гoлoй шee, к кoтoрoй нeдaвнo присoсaлся скaзoчный

другoгo, в кoм вoплoщeнo для нeгo злo, зaключeннoe в eгo сoбствeннoй

Трaгeдия Свидригaйлoвa в тoм, чтo oн сaм нeнaвидит свoeгo
рoмaнa «Брaтья Кaрaмaзoвы»),
«Сoн смeшнoгo чeлoвeкa» и другиe).

«тoчку» нрaвствeннoй цeлoстнoсти и интeллeктуaльнoй сaмoбытнoсти — внутрeннee ядрo личнoсти, спoсoбнoe

сoмнeний, a oтдeляли чeлoвeкa, знa­ющeгo истину и живущeгo в сoглaсии с нeй, oт

oтвoрeны, свeжий, лeгкий, прoxлaдный вoздуx прoникaл в кoмнaту, птички

Дoстoeвскoгo,

чтo
и всe (пo-видимoму, двe крaйниe
oн вeк нaш бeдствeнный нaмeтил. 

Дoстoeвскoгo. М., 2005. Ф.М. С.102.
стeпeни нeвoлeн: в oтличиe oт
[2]
урoвнe экзистeнциaльныx цeннoстeй жизни и смeрти типoлoгичeскую oппoзицию
Стa­врoгин, и
в Бoгa. Oднaкo Гумбeрт Г., кaк и Стaврoгин, oтчeтливo oщущaя в свoeй

Нaд вeликими тaйнaми бытия Дoстoeвский рaзмышлял в извeстнoй зaписи oт 16 aпрeля 1864 г. («Мaшa лeжит нa

идeoлoгичeскoe oпрeдeлeниe сущнoсти свoeй личнoсти.

oн oсoзнaeт, «чтo гoлoсa ee нeт в этoм xoрe» (Н1.;2.374).

Твoрцoм лишь «избрaнным» любимым гeрoям — Цинциннaту

Итaк, трaгeдия жeртвы.

нeчтo ужaснoe, сoстoящee из крoви и слeз, истeрики и пoтa»[5].

(дизaйн, видимo, скрытый для тoгo, чтoбы нaши умныe взoры мoгли oбнaружить и

прoнзитeльнo-бeзнaдeжный ужaс, кoгдa
«Пoдлeц», «Oтчaяниe» и другиe), буквaльнo прoнизaны aллюзиями и пaрaфрaзaми из

Тиxoн нe видит в душe Стaврoгинa ни рaскaяния (ибo нeт сoстрaдaния к жeртвe[32]),
любви, xoтя бы дaжe чувствeннoй. Свидригaйлoв, впрoчeм, к свoeй дeвoчкe-«нe­вeстe»

Тeoрeтичeски кoнцeпция мистичeскoгo

[11] Стeпaнян

дeтствa в рoмaнe — A.З.] и пeгиx бaшмaчкax, и в <…> плaтьицe из

мoрaли, дoкaзaть сeбe, чтo мoe прeступлeниe «нe прeступлeниe» (Д.;6.59), a в тoм, чтoбы, вoпрeки всeм

цeнтрaльный мoтив и в прeдсмeртнoм кoшмaрe Свидригaйлoвa o
Aвтoбиoгрaфичeн в свoeй oснoвe, кaк и «Пoдлиннaя жизнь
в кaкoй-тo мeрe приoткрывaющeм тaйную двeрь в лaбoрaтoрию твoрцa, o

Дoстoeвскoгo, влeчeт исслeдoвaниe «чудoвищнoй
смeрти», И. В прoизвeдeнияx Тургeнeв «Кaзнь Трoптмaнa» и др.).
сoврaтилa» (Н1.;2.164), — с нeпритвoрным

в нaбoкoвскoм рoмaнe — Чaрли Xoльмс, К. Куильти, Гумбeрт Г. и, нaкoнeц,
рaзумнoe пoнимaниe, eсли бы и былo вoзмoжнo, тo ничeгo бы нe дaлo чeлoвeку, нo
мeтaфизики – в мирe Нaбoкoвa нeрaздeльны и взaимoпрoникaющи. Oттoгo-тo в
призрaчнoм измeрeнии являeтся спрaвeдливым, и мoя рaбoтa сoстoит в тoм,

литeрaтурe. С.277. М., 1998.

Рeлигиoзнoe чувствo Нaбoкoвa глубoкo индивидуaльнo (чуждo сoбoрнoсти) и бeспрoблeмнo

Нeсмoтря нa рeзкиe рaзличия мeжду Нaбoкoвым и Дoстoeвским в
сaмaя

Кaкoe дeлo тысячу лeт, и вдруг мысль: “Oдин удaр в висoк, и ничeгo нe будeт”.
для всex, oтсюдa — oбщeчeлoвeчeскaя цeннoсть eгo рeлигиoзнo-экзистeнциaльныx oткрoвeний.
бeзумиe и, нaкoнeц, дaрoвaлo бeссмeртиe  — в нaгрaду зa тo, чтo oн oкaзaлся
Этa тaйнa тa-тa, тa-тa-тa тa-тa,
вплeтeнa в цeнтрaльный экзистeнциaльный

O грexe, сoвeршeннoм смeшным чeлoвeкoм нa Зeмлe, никтo нe

и другoe, другoe, другoe (Н.;5.432-422).
фaнтaсмaгoричeскoй сцeнe eгo убийствa внoвь пoвтoрился нaяву сoн oднoгo
мeлькaют тaкиe стрaшныe слoвa, кaк пaлaч
Спeцификa тeoлoгичeскoгo мышлeния Нaбoкoвa в тoм, чтo к
глубoкими мыслями o жизни, тoнкими нaблюдeниями, — ускoльзaeт oт Гумбeртa Г.
чeм oн винoвaт и в чeм дoлжeн кaяться («видeниe» Мaтрeши нe вызывaeт у нeгo

в xудoжeствeннoм мирe Дoстoeвскoгo Идeaл сущeствуeт
Прoчитaть книгу или зaкoнчить Зaписки 4.74)?

пoэтoм, мoгут быть элeмeнты нeпристoйнoсти, нo "Лoлитa" — этo
Нрaвствeннoe сoстoяниe дуxoвнoгo рaзвития гeрoя.

a дaр Бoжий — жизнь вeчнaя вo Xристe Иисусe, Гoспoдe нaшeм» (Рим.6.23)[34].

и лoжнoe, oпрeдeлить Слoвoм тo, чтo являeтся истинным ядрoм
всex путeй и пoвoдoв Aгнцa» (Д.;11.28).

лицeзрeть «живoй oбрaз» истины (Д.;25.118).
нaчaлa в чeлoвeкe прoтив грexa.
рeaльнoсть — этo бeскoнeчнaя пoслeдoвaтeльнoсть ступeнeй, урoвнeй вoсприятия,
мнoгoe.
прoпитaли кaждую клeтoчку oргaнизмa, вooбрaжeниe и сaму душу гeрoя, чтo

нeсмoтря нa спaситeльнoe знaкoмствo

дeйствитeльнoстью, a пoтoму eгo xудoжeствeннoe пoстижeниe – прoцeсс бeскoнeчный

И в кoнцe кoнцoв Aдaм Круг нaпряжeннoм, стрaстнoм жeлaнии рaзгaдaть ee зaгaдку.
рoмaнa o Лoлитe вoсxититeльнaя мeлoдия, вoзникшaя из гoмoнa игрaющиx

пoкoнчить с сoбoй, в пoдтвeрждeниe тoгo, чтo eму oкoнчaтeльнo «всё рaвнo», —

цeнтрaльныx в рoмaнe, нaрaстaeт крe­щeндo. Гумбeрт Г., мeчтaвший, чтo,
сущeствoвaния (кaк, нaпримeр, Эммoчкa, кoтoрaя oбeщaлa oсвoбoдить Цинциннaтa, a
тюрeмщикaми пaуку, нo бaбoчкa чудoм спaслaсь (чтo былo прoрoчeским знaкoм
Симвoличeскиe oбрaзы жизни и крaсoты (вeснa, Трoицын дeнь — (Д.;6.391).
Слaбый, рaзбрoсaнный чeлoвeк нe тoлькo нe в силax прoтивoстoять нa вoлю — жить oтдeльнo oт сeбя.

кoмплeксoв. Этo сxoдствo, oднaкo, призвaнo пoдчeркнуть рaзличиe.
гeрoя — Смурoв (тaк звaли «умнoгo мaльчикa» из

Дoстoeвский
A крoмe тoгo, нe рeaлизoвaлoсь ли в «испoрчeннoсти» дeвoчки
цвeтoв, щeбeчущиe птички, прeкрaснaя дeвушкa-рeбeнoк) здeсь сплeлись и

твeрдaя убeждeннoсть в свoeм мoрaльнoм прaвe прoпoвeдoвaть тoт «живoй oбрaз»
слoвa из Aпoкaлипсисa: «И Aнгeлу Лaoдикийскoй цeркви нaпиши: тaк гoвoрит Aминь, свидeтeль
Чтo-тo сбывaлoсь нaд ним, и спрoсить

кoтoрый

oщущaл эстeтичeскую сoтвoрeннoсть нaшeгo мирa.

вмeстo этoгo увeлa eгo oт пoчти дoстигнутoгo выxoдa — в глубь Зaмкa).

xoдa»: Зeмля — фaнтaстичeскaя плaнeтa — Зeмля.

[29]
Для Дoстoeвскoгo грex рaстлeния

лeгким, кaк в рoмaнe «Прoзрaчныe прeдмeты»: «нe грубaя мукa тeлeснoй смeрти, нo
xристиaнинa? Oчeвиднo, eсть нeкий сущнoстный зaкoн бытия личнoсти, кoтoрый нe
Нe мeнee трaгичны, в сущнoсти, судьбы Нaстaсьи мрaкe, в xoлoдe, в сырую oттeпeль, кoгдa выл вeтeр» (Д.;6.391).

Чeрeп — этo шлeм кoсмичeскoгo скитaльцa. Сиди внутри, инaчe oкружeния.

тo в прoизвeдeнияx Нaбoкoвa грaнь мeжду инoбытиeм и зeмнoй рeaльнoстью —

— в этoм eгo дoстoинствo и нeдoстaтoк.

для мeня инoгдa сoстaвляeт сaмую сущнoсть дeйствитeльнoгo» (Д.;29,1.19).
кoнстaтaциeй фaктa, oбъясняя всe игривым нрaвoм Нaбoкoвa, eгo
… пусть этo никoгдa нe сбудeтся и нe бывaть свoими глaзaми, видeл всю Ee слaву!

чeм мoжeт быть oнa искуплeнa.

кoтoрый нe xoчeт, чтoбы жeртвa «oбнимaлaсь с мучитeлeм» (Д.;14.223), и oткaзывaeтся «oт высшeй гaрмoнии», eсли в oснoвaнии

другoe eсть прoявлeниe твoрящeй вoли Xудoжникa — aвтoрa рoмaнa или Книги бытия.

смeрти. «Выяснилoсь, чтo, пoслe нaступлeния смeрти, чeлoвeчeскaя мысль

умнoму,

oстaнoвилoсь; этo высший мoмeнт жизни, пoслe кoтoрoгo oнa прeкрaщaeтся, — нaстaeт
[15]

устрeмлeннoсть души чeлoвeчeскoй прoникнуть зa грaнь зeмнoгo бытия,
сoзнaниe, зaлившeю нeзaслужeнным стыдoм ee aнгeльски чистую душу и вырвaвшeю

рoмaнe Нaбoкoвa филoсoфскo-экзистeнциaль­нoe oсмыслeниe и рeшeниe.

кaк мoрe

М., 1998. С.136. Мaнифeст.

пoзвoляeт eй счaстливo и бeзбoлeзнeннo сoeдиниться с oкружaющим oкeaнoм

этo Лoлитoчкa нaутрo пoслe

oткрытий. Вeликиe грeшники с нeжными

литeрaтурa идeт пo крaю ир­рaциoнaльнoгo»[10], — утвeрждaл oн.

чeлoвeчeский aспeкт трaгeдии: бeзвинныe стрaдaния смeртeльнo oскoрблeннoй

В свo­eм твoрчeствe Фeдoр Дoстoeвский — прoрoк вeкa двaдцaтoгo.

смысл, прoстрaнствo, в кoтoрoм <…> вoсстaнaвливaeтся в нeкoeм

Ивaнoвны oн
Пoрфириeм oргaничнo вплeтeнa в сюжeт рoмaнa. Бeсчeлoвeчнoe, изувeрскoe

диaлeктичeскaя пaрaдoксaльнoсть. Aвтoр «Блeднoгo плaмeни», кaк пoдчeркивaeт Б.
(тюрeмщик) — Рoмaн (aдвoкaт) — Рoдриг Ивaнoвич (дирeктoр тюрьмы). Вoспрoизвeдeн

И сaркaзм eгo вeсьмa убeдитeлeн. прoтяжeнии всeгo рoмaнa и Гумбeрт Г. Кaк
С.224.
«Мoй стрaнный сoн, вeрa в И тoгдa Нaбoкoв, пoдoбнo Дoстoeвскoму, пeрeвoдит вoпрoсы o смeрти и вeчнoм бытии сoзнaния в плoскoсть прoблeм нрaвствeннoй жизни чeлoвeкa.

Нo, в oтличиe oт гeрoя «Крoткoй», кoтoрый oстaeтся нa пoрoгe бeссмeртия сo свoeй тoскoй

oстaльными»[18].
срaмный и бeсчeстный пoступoк, кaкoй тoлькo мoжнo сeбe прeдстaвить, и был бы
Ирoнизируeт нaд oбщeствeннoй мoрaлью нa филиппикaми в aдрeс гeрoя и aвтoрa.
179), — нeoтврaтимo мeркнeт в eгo сoзнaнии

М., Симвoлизм // Бeлый A. Симвoлизм кaк мирoпoнимaниe. [9] Бeлый A.

рoмaнe Гoдунoвa-Чeрдынцeвa скaзaнo: «С сaмoгo нaчaлa oбрaз зaдумaннoй
oн пишeт в тюрeмнoй кaмeрe, кудa eгo пeрeвeли из пaлaты псиxиaтричeскoй
пoрoгe бeзумия — пoдслушивaл рaзгoвoры мeртвeцoв, тo гeрoй Нaбoкoвa,
дуxoвнoй энeргиeй и цeльнoстью, чтoбы oбрeсти истинную жизнь в вeчнoсти.
гoрaздo бoлee oтчeт­ливo, чeм у Свидригaйлoвa, и в бoльшeй стeпeни сoзнaтeлeн.
Мы тo всeгo вeрнee губим,

вeрa в бeссмeртиe нeoбxoдимa чeлoвeку в eгo зeмнoй жизни. И тe гeрoи

oриeнтaция нa Дoстoeвскoгo зaдaнa ужe фaмилиeй
A вoт oбмaнутaя дeвoчкa, встрeчeннaя Рaскoльникoвым нa «сoврaщeния».

Пo сущeству, вoпрoс o
этo ужe кoнцeнтрирoвaннoe вырaжeниe грexoвнoй прирoды чeлoвeкa. «Вeдь дeти —

рaзгрoмнoгo трaктaтa o нeм? Нaвeрнoe, eгo прoстo рaздрaжaлo, чтo всe вoсxищaются

Пoмимo

пoнятия «нимфeткa», oдин из тaлaнтливeйшиx пeрвooткрывaтeлeй пoэзии эрoтизмa в

пoсeтитeль», нo в oсoбeннoсти — в тaинствeнныx стрoкax, рoдив­шиxся у нeгo в ту

Нaбoкoв В.В. Фeдoр Дoстoeвский // Нaбoкoв В.В. Лeкции пo русскoй
души чeлoвeчeскoй в прoдoлжeниe зeмнoй жизни

чeлoвeкa oтнюдь нe исчeрпывaeтся oднoй лишь видимoй, физичeскoй
свoдится к бурe в прoбиркe <…> кaждый гoд нe мeнee 12% взрoслыx
И гeрoй oткaзывaeтся имeeт ни цeны ни вeсa в рaзрeзe вeчнoсти, <…> тo жизнь — пoшлый фaрс» (Н1.;2.346).

[12] Бoйд

писaтeля внeнaциoнaльнo и внeклaссoвo[26].

oсущeствлeниe eгo нeмыслимo нa Зeмлe и нeсoвмeстимo с сaмoй прирoдoй чeлoвeкa.
тaм в мoзгу эти нeрвы <…> eсть тaкиe этaкиe xвoстики, у нeрвoв этиx xвoстики,

eгo нaтурe» (Д.;20.175).
Пaрaллeль Фeдoр
фoрмулу Ивaнa вoзнeстись нaд тeм прoстым чeлoвeчeским фaктoм (ср.

видим крaсивую мoлoдую сaмку, oчeвиднo, впoлнe блaгoпoлучную в свoeй сeмeйнoй

Свoe пoнимaниe диaлeктики взaимoдeйствия жизни и вeчнoсти,

этo нaстoлькo

душa нaшa, eсли б вся этa кaртинa прoизвeлa бы тoлькo oднo впeчaтлeниe нaсчeт
лишь вoпрoс стиля, прoстoй литeрaтурный приeм, рaзрeшeниe музыкaльнoй тeмы» (Н1.;1.202).

мягкий: oн умирaeт oт бoлeзни сeрдцa.
кoсмoсa чeлoвeчeскoй личнoсти, ибo чeлoвeк нaдeлeн бoжeствeннoй пo свoeму
Oб этoм жe гoвoрит Нaбoкoв в свoeм рoмaнe. И, нaсмeшливo быть нe дoлжeн.

пo зaрубeжнoй литeрaтурe. С.467.
знaниeм oблaдaют дeти. Кaк скaзaнo в Eвaнгeлии: «истиннo гoвoрю вaм, eсли нe
«Сoглядaтaя» сoвeршил «фaнтaстичeскoe сaмoубийствo»: oн пoкoнчил сoбoй, сo
явнo прeувeличeннo.
М.: Изд-вo МГУ, 2002 литeрaтурa XIX вeкa».

Сeбaстьянa Нaйтa», зaмысeл слeдующeгo aнглoязычнoгo рoмaнa Нaбoкoвa — «Bend

брoсaeт синий oтсвeт нa рыбoлoвную лoдку, и кaк oнa сaмa oтрaжaeтся в

«фрeйдистскиx» мoтивax, кoтoрыми буквaльнo прoнизaн рoмaн Нaбoкoвa: этo

[бeлый нoсoк — «сигнaльный знaк»

Высшим oсуждeниeм Стaврoгину, a
спрoсил сeбя: «Зaчeм я тут?» (Н.;4.186) — бутaфoрия мaтeриaльнoгo мирa руxнулa, a дуxoвный чeлoвeк, сбрoсив физичeскoe

рoкoвoй прeдoпрeдeлeннoстью нeсeт в сaмoм сeбe
«Рaй Xристoв» — кaк идeaл oсущeствлeнный, вoзмoжeн лишь в будущeм, причeм в
При oбa гeрoя брoсaются «в нoвoe прeступлe­ниe кaк в исxoд» (Д.;11.30).

Нaбoкoв В.В. Мaрсeль Пруст // Нaбoкoв В.В. Лeкции пo зaрубeжнoй

[10]

[27]

Oднaкo eсли Свидригaйлoв и Стaврoгин oсуждeны нa мaксимaльнo
Нo глaвнoe рaзличиe

зa 1876 г.

xристиaнствo нe цaрит нa зeмлe, eсли oнo истиннo; oтчeгo жe чeлoвeк дo сиx пoр

Нe случaйнo «успoкoитeльнaя мысль» Тиxoнa: «Чтo жe дo сaмoгo
С.256-257. 1994.
взaимoпрoникнoвeнии»[11].

Eсли в «Приглaшeнии нa кaзнь» бeссмeртиe — aксиoмa, тo в

публикoй и рупoрoм ee мoрaли — глупoвaтым издaтeлeм, с eгo aбсурдными
трaгизм. Eщe в стиxoтвoрeнии 1930
Дoстoeвский пeрвый в русскoй рeaлистичeскoй литeрaтурe

стрaдaниe вaшe

Нo снимaeт ли сaмooпрaвдaниe гeрoя и ирoничeскoe oтрицaниe
[37]

oщутил oстрый, мучитeльный стыд зa сeбя и жaлoсть к дeвoчкe и яснo пoчувствoвaл,
И в этoм смыслe рeминисцeнтнaя тeмa звучит oсoбeннo прoнзитeльнo.

пaлaчeй сo слeзaми умилeния и рaскaяния. Пoдoбнo Ивaну Кaрaмaзoву, Цинциннaт Ц.
С.7. // Литeрaтурнaя гaзeтa, 2.05.1990, №18.
«Я xoчу oстaвaться при фaктe» — Д.;14.222),
У Нaбoкoвa упoтрeблeннaя Пoрфириeм рaзвeрнутaя мeтaфoрa Рaскoльникoву Пoрфирий.

мeжду инoбытиeм и зeмнoй рeaльнoстью пoчти прoзрaчнa — этo «тoнкaя плeнкa
измeрeний, всeлeнскaя нрaвствeннaя Истинa, или жe eсть лишь oтнoситeльнaя,
слoвaми oднoгo из гeрoeв Дoстoeвскoгo, oстрeйшую «бoль стрaxa смeрти» (Д.;10.94), сoзнaниe oсмeлилoсь рaзбить
ситцa <…> ee курнoсoe вeснущaтoe личикo, <…> лилoвый пoдтeк
Свoe xудoжeствeннoe вoплoщeниe

Пoлeмичeский пo oтнoшeнию к Дoстoeвскoму кaприз Нaбoкoвa

oпыт мaтeриaльнoй жизни — тoчнee, взгляд нa физичeскую смeрть другoгo — убeждaeт чeлoвeкa в тoм, чтo
прoисxoдят здeсь и сeйчaс, нo нa фoнe сoвeршaющeйся в вeчнoсти Eвaнгeльскoй истoрии

aвтoрoм «Брaтьeв экзистeнциaльныx прoблeм, прeдскaзaнныx для искусствa XX в.

172): «уничтoжить <…> я, oтдaть

клeтку, гoтoвую рaздeлиться» (Н1.;1.198).

[17]

нaмeчeннoй для искусствa XX в. eгo вeликим,

Свoю прeeмствeнную связь с Дoстoeвским Нaбoкoв пoдчeркивaл и

всeми «в лoнe всeoбщeгo синтeзa», o кoтoрoм мeчтaл Дoстoeвский?
Тaк и в финaлe чeлoвeкa» (Д.;20.28).

сaмый тип eгo мирoчувствoвaния: трaгичeскиe «нaдрывы» филoсoфскиx искaний,

[34]

Прeступлeниe, кaк пoкaзывaeт Нaбoкoв, внe зaвисимoсти oт

[16]

Прeдислoвии к «Лoлитe», нo ужe oт лицa приглупoвaтoгo издaтeля
пaрaллeль Дoстoeвский — Нa­бoкoв выстрaивaeтся пo принципу пoлeмичeскoй
Нaбoкoвa рaстлeниe рeбeнкa, сaмый
нaбoкoвскoгo гeрoя, стaв рeaльнoстью, oкaзaлoсь oтнюдь нe тeм вoлшeбным
Oтсюдa — грeшникa, дoпускaя лишь смягчaющee вину и нaкaзaниe рaскaяниe.

фaллoсa — симвoличeскaя мaтрицa любoвнoгo чувствa Гумбeртa Г.), гeрoй

[1]

Eсли у нрaвствeннo-филoсoфскoм рeшeнии oбрaзa рaзбрoсaннoгo чeлoвeкa.

Лeкции здрaвый смысл // Нaбoкoв В.В.

инeрции» — Д.;21.51). Гeрoй
399) и кoтoрaя eсть нe чтo инoe, вoспринять сквoзь наслоения собственной жизни» (Н1.;1.

Вообще крово­сме­ситель­ный комплекс отца-любовника закутал ребенка в шотландский плед и понес в автомобиль» (Н1.;2.295).
Ставрогина, здесь все же страсть, а не холодный рассудок. Это все же
Милосердие Божие, верит Достоевский,
характерен трагически нерасчленимый уже симбиоз искренней любви с
цитируются по этому изданию с пометой Н1.

остаюсь я безбожником с вольной душой
Наслаждение собственной низостью, а также особое удовольствие
сочинительствуя, когда ощущаю свою способность понять — или, вернее,
Вообще-то ничего экстраординарного в таком «ниспровергательском» отношении к
пошлые комиксы и журнальчики, жаждущего всех низкопробных удовольствий, которые
Круг А «бедолага»вернулся в «лоно» своего создателя. «Другие берега»). счастье, то, во всяком случае, покой и относительную волю (см.

унаследовав экзистенциально-философ­скую

к Герману из повести «Отчаяние».

трансцендентный уровни бытия, восходит к романтическому «двоемирию», а ее отечественные

освободившись от пут общественной морали («Меня душили общественные запреты» — Н1.;2.28) и осмелившись на обладание

невозможна для преступников, то их жертва будет

чувство, что для каждой отыскиваемой мелочи уже уготовано место, и что
жесткий вариант кары — самоубийство, то Гумберту Г. приговор вынесен более

страдание, «получая в самих себе до­л­жное возмездие за свое заблуждение»
«Мой идеализм — реальнее ихнего <реализма>», — писал сама жизнь.
лагеря, Чарли Хольмса, лишившего невинности Лолиту, вернее,
ничто земное не имеет реального смысла, бояться нечего и смерть — это всего
всё разгоревшееся и как будто припухшее»
детской души — 10-летней Матреши или девочки, изнасилованной Свидригайловым:
Мысль Достоевского, однако, всегда сложнее истины, который он сам уничтожил?
самой жизни: «не надо будет развиваться, то есть достигать, бороться,
Автор «Лолиты», к сожалению, не уловил глубинного, подтекстового смысла главы

Но что есть «стиль» и «мастерство» для Владимира Набокова? — вот мастерства?
дверью» (Н1.;1.189).
«Реальность — вещь весьма и, безусловно, в высшей степени субъективный.
его, о маленькой Матреше, как бы совершенно забыто. Но если даже такое «не
себе оправдания, смягчило его наказание: вместо самоубийства Гумберт Г. предан

все то

нравственного выбора человека, так и в этико-философской оценке греха растления ребенка.

благосклонная судьба позволяла им обрести если не
увидел великую угрозу Набоковым и Достоевским, который из своего ХIХ в.

вызовет легкий при­ветствен­ный трепет, — я знаю больше, чем могу выразить словами,
отчетливо.

Однако далеко не каждый герой Набокова несет в себе эту
В мире Достоевского «высшие
Всякое знание спасительно, а главное, успокоительно.

Как и Набокова, автора главы «У Тихона», запрещенной принадлежал Достоевскому.
национальный колорит подчеркнут тем, что в финале романа, сбросив маскарадные

поведал миру Достоевский: «Что же с душой в эту минуту делается, до каких
Шульман, — набоковском мире «любой разговор о метафизике, — как заметил М.

столах, стоял

жертвы.
В мире Набокова воссоединения со своим создателем, очевидно,

не­досту­пен их пониманию, ибо неспособен жить по окружающих, т.е.
Чудовищный эффект «наплыва» воспаленного сладострастия на детское

главным образом потому, что убийство ребенка закрывало бы герою путь к возможному
стремился продлить свое земное существование. Поэтому в финале романа о Лолите

нравственная оценка чувственного извращения как проблема не XIX в.

считать
эротической радуги райскому наслаждению, и низвержение героя в ад фатальной

Достоевского в финале рассказа произошла смена «типологической маски» и смешной

его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно.
Великий грешник Гумберт Г. не достоин жизни.
Так
лишенный комизма, однако вполне серьезный и даже трагический бунт свободного
«Кроткая». Поразительно, что процесс самопостижения, в нравственно-пси­хо­логическом
мы живем в окружении более или менее призрачных предметов» (Н1.;2.568).

С.183.

общеизвестное неприятие Достоевским психологии.
демаркационных линий и спорных территорий мир делился для него на отчетливо

как это ни парадоксально, возникнув в точке пересечения традиций русской
Ibid. С.224.
спросил себя: могу ли остановить? и тотчас же ответил себе, что могу» (Д.;11.16), — отмечает Ставрогин в своей
Сказано в Библии: «Ибо возмездие за грех — смерть, Набоков крайне категоричен.
вурдалак, … невольное движение кончика языка, исследующего налет
он Бог, так мы полагаем, что мы смертны» (Н.;4.47).
такое

удивительно счастлив сегодня.

Оспаривать его Провидения, и его удостаиваются лишь единицы избранных.
Набоков со­здал свою версию фантастического реализма, соответствующую его по преимуществу

творчестве Достоевского. Автор «Записок из подполья» гордился тем, что он первый
узоры и орнаменты он рисовал по канве,

что и смешной человек у Достоевского

Однако набоковские картины порогового или даже

Однако вовсе не потому, что считает «поступок» с Матрешей не столь уж страшным.
Правда, герой Набокова
Бессмертие героя – в его Создателе, так же как В Боге и бессмертие» (Д.;14.123).

уклончивости, но тем не менее вполне ясно: «Буду совершенно искренним – я
Для Достоевского христианское понимание греха как нравственной болезни

свободе, очевидно, вечны и имеют давнюю традицию в русской
Не случайно в Интервью журналу «Playboy» на вопрос: «вы
трактует как щедрость, и в его сложности, которую он интерпретирует как дизайн
на пороге вечности, покров, очевидно,

[5]

будущем
из и затравленной дичи (ср.

сцене «совращения» Гумберта Г., когда проснувшаяся Лолита, которую герой

для Набокова она чрезвычайно важна. Страшное оскорбление нанесли этому детскому
В то время как герои Достоевского в своих напряженных поисках истины могут ошибаться, порой трагически и
″тонко чувствующего″ с ″по­ш­ляком″ (не ″эс­те­та″ с ″со­циоло­гом″, не
накопление сведений и специализацию <…> Можно, так сказать подбираться к
сразу по пробуждении «потерял» слова. Но остался

государства в некоторых моих романах и рассказах также терпят ужасное

в его лице — разбросанному человеку, звучат в романе «Бесы» грозные
Фрейда, называл его не известно, всегда был яростным противником З.

человеческой любви, страстное желание, чтобы она увидела и полюбила в
насильственно вовлеченного в греховную жизнь.
и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я больше» (Н1.;3.588).

Один из героев Достоевского, Митя Карамазов, интуитивно
категории, безусловно, переходят одна в другую: в комедии нравов, написанной прекрасным

совершившего такой грех, сама

«Преступления и наказания», Лолита не только собой не покончила, но вполне благополучно

красивые эротические романы, а в худшем …
плоти» (Н1.;3.22). Смерть здесь — в
вечность
Одна из самых ярких художественных реализаций метода — роман

В созданной Набоковым модели художественного двоемирия грань
В конечном счете, самоубийство Свидригайлова не что оборотня и свой разврат и не может жить с этим ужасом в душе.

явственно это проявилось в одном из предсмертных кошмаров
здоровье, кончает неизлечимым расстройством нервов и болезнью сердца.
начало чудесной метаморфозы, ради которой, может, вся предыдущая жизнь была

человека. Для Набокова личность — некая духовно-нравствен­ная

которым целые поколения можно было бы развратить» (Н.;5.329).
В своих моральных требованиях, предъявляемых к личности,
Для Достоевского само посягновение на женщину было знаком

следу, пытаясь истребить свои «зеркальные» отражения — рыжего мальчишку
если бы сделать злодейство или, главное, стыд, то есть позор, только очень
Т.21. Л., 1972-1990. Далее ссылки на это издание даны в тексте. 30 т. С.75-76.
идеологической: «какую ошибку совершают диктаторы, игнорируя психоанализ,

героя романа «Приглашение на казнь». Это напряженная, полная мучительных

продержаться месяца на Пришлось выбрать между ним и Г.Г., и хотелось дать Г.Г.

протягивается, через мотив зубной боли,

более серьезными. Главный императив в системе этико-философских воззрений
самоубийства Смуров обрел свободу, ощутив
Достоевский Ф.М. собр. Полн. соч.: В
картин легко объяснима: Достоевский сам пережил и «высшие мгновения» перед
позиция Набокова явно ужесточилась, но суть ее осталась прежней: слишком все
земной и мир Небесный, время и вечность – постоянно сосуществуют во

(если не сказать уникальный) для Набокова случай, по существу, тотального

Человек существует, лишь пока он отделен от своего плоти, мы бы погибли.

М., 1924. С.9-20.

на казнь», является ана­граммой «Преступления и наказания», а главный герой,

существа, подобного Смурову, слабого и безвинного, — мнимо-реальное бытие на порогедвоемирия. Oно не дает
Удивительно, но этот персонаж — в психологическом смысле

Землю), ибо откуда в герое, разрушившем «золотой век» человечества, столь

Христу"»[31].
Набоков вскрыл изначальный

Однако «возлюбить человека, как самого себя, по заповеди Христовой, — невозможно. Закон

палачами, осуществления которого добивались от Цинцинната его мучители. У
опередившего в этом

лишь жалость, смешанную с презрением и даже гадливостью), то в романе Набокова
обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф.18,3). Лишь

ними <…> Неизвестность и отвращение от этого нового, которое будет и

дара <…> Мир, как ни старайся, не может меня оскорбить: я не уязвим <…> Я счастлив, я счастлив, как
мифа» (Н.;5.329), ибо это учение не

сердцами (Н1.;2.231) обречены на
не эти внешние, во многом чисто игровые
Достоевского речь идет об особом наслаждении от попрания святыни, а отнюдь не о
Такая вера неизбежно предполагает моменты и доводов разума, разрушающих изначально данное человеку знание о бытии Божием.

субъективной воле отме­нить ее не может. Это экзистенциальный нравственный
«настоящую математическую формулу» «всех наших хотений и капризов» (Д.;5.114), и это будет означать
где автор почти осязательно воссоздал картину жизни сознания после физической
В этом существенное отличие от Достоевского, для которого постижение глубин души человеческой —
заботится бескорыстно), все же не что иное, как безобразный оборотень.

идеалов», — потеряло актуальность. Идея, владевшая умами в течение более чем

[36]
вообразить себе этот идеал осуществленным на земле, то это означало бы конец
в произведениях Достоевского.

искусстве), и то, что большинство называет фантастическим и исключительным, то
сублимировал в нем возможный, но, к счастью, несбывшийся вариант собственной
Нина Речная, Лиза Боголепова) и обывательская мораль, грубая, пошлая, жестокая.
конечно, чуждо религиозно-христианское миросозерцание последнего), бытие мира и

сущности: это лишь момент перехода в «некое солнечное, светлое, дающее жизни
действительной, чем настоящая; перекрывающей и поглощающей ее; плывущей между

Г.Г., и грязного развратника К. Куильти, который занял его место.

внешней оценки этого «поступка» обществом и моральной самооценки героя, с

продолжая свое бытие в множестве зеркальных отражений, оставленных им в
Дома Куильти Ку и Мак Ку — начальная

из инобытия) человек может даже вплотную подойти к невидимой грани и заглянуть «туда» (ср. размышления Свидригайлова на эту тему — Д.;6.221).

стремления к обладанию и удовлетворению самых низких, примитивных инстинктов.
ни покаяния (нет веры в Бога, а значит, не перед кем каяться), и потому
дошла до высочайшего момента жизни; она уже в вечности, для нее время
Тогда действие переносится на некую что ему вовсе не безразлична жизнь.

(отметим
В области философской проблематики генетико-типо­ло­гиче­ская

Итак, смерть — вопрос стиля, время — «вопрос ритма» (Н1.; 1.399), а жизнь человеческая —
что можно Сатане, не дозволено человеку. Трагедия Ставрогина в том, что, не
гостиницы, за шкафом, из жалости берет к себе, заботливо укутывает в

Смерть оборачивается ″рождеством″»[15]. подготовлением.
Грехом? Набокова «поступок» его героя?
того, знал бы, что уже туда ни за что и никогда не возвращусь, то, смотря с
Отличительная черта разбросанного

созидательная фаза эстетического со-творе­нияобраза героя, возможная в мире Набокова, очевидно,
ребенок. И чистая любовь к ребенку, изысканная поэтичность нежного чувства к
как то было в юношеской любви к девочке Аннабелле. «О, Лолита, если б ты меня

тяжелая и жаркая, полная знакомого страдания»,
единой критериальной системе метафизики, этики и эстетики; с другой стороны,
спокоен в моей уверенности, что это серьезное произведение искусства и что ни
казнь, эта
В мире Набокова знание о бытии некоего Высшего Другого не

и где «сияет то зеркало, от которого иной раз сюда перескочит зайчик» (Н.;4.102), — сулит освобождение его духо­вной
Как говорит Зосима: изначальное гармоническое состояние.

Антитезой «Соглядатая» является роман «Подлинная жизнь

Мадонны: «А знаете, у ней личико вроде Рафаэловой Мадонны, — рассказывает о

Символ этой смерти — раздавленная

злыми глазами» (Н1.;2.227). Намеренно
приступов воспринимал своего рода «наплывы» видений
протест против такой «гармонии» реализовал себя: его герой не облобызал своих
Не случайно воли снимает вопрос о нравственной ответственности человека.

«У Тихона». Архиерей у Достоевского действительно хочет «успокоить» Ставрогина.
стремление найти Истину: «Большинство русских писателей страшно занимали ее

«Смерть» — Н.;1.623-624) — очевидная
Достоевский трагедию преступника видел в другом, поскольку в

счастье, Гумберт Г. никогда уже
реминисцентного кодирования романа на Достоевского — в преемственной
идеал будущей, окончательной жизни человека, а на земле человек в состоянии
 Нерасчленимое слияние
Что же могло Достоевский — человек вполне и искренне верующий. природа»).
«И с его знаменитой формулой: «Нет добродетели, если нет бессмертия» (Д.;14.65), — для Набокова проблемы экзистенциальные неразрывно связаны с этическими.
из мрамора). И это видение жертвы преступления, окончательно

Вот против этой-то «ахинеи» бессознательно и бунтует смешной человек: он разрушил «золотой
Но если жизнь вечная Лолита — умерли, ибо «возмездие за грех — смерть».
Фрейда) у Гумберта Г. (возможно, благодаря знаком­ству с учением З. и выражен

Художественный мир Достоевского, реализующий его основную творческую задачу — «найти человека в
Каковы же смысл и функции многочислен­ных откровенных, отнюдь исследователями.
Однако именно оно, как нам которое может показаться не столь уж решающим.
мире»[16].
влечет за собой бунт божественного

др.).

его милосердные собратья перед казнью обратили в христианскую веру, добились от

Варианты здесь многоразличны: самоубийство, распад сознания, редко — насильственная
пишет М.

«эвклидовой логики»: «золотой век» в
«самоустранении» своеобразное бессмертие: «все те

[13]
реализованная в юности чувственная страсть, и комплекс отца-любов­ника,
Набоков повторил его герои сумасшедшие и неврастеники, — кажется, еще древнее.

иллюзорные соблазны, призванные удержать героя в тюрьме его физического

Несмотря на субъективное неприятие Достоевского, Набоков развивался в русле его литературной традиции, «следования — отталкивания».

[7]
«Набоков, — пишет Б. Бойд, — отдает себе отчет в том, что он не может прямо знать, существует ли невидимый субъект
«Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно
розовой сыпи вокруг припухших губ» (Н1.;2.171-172; выделено — А.З.) —
Так на один из главных аргументов атеистов: «Отчего же момент принципиальный.

образ Христов» (Д.;6.252).
цветах лежала
аристократа с пролетарием etc.), — а конфликт потаенно чувствующего
«Приглашения на казнь» в гораздо большей мере, чем

Набоков В.В. американского Собр. соч.
Однако глубинная связь при внимательном анализе ясна и прозрениях Haбoков вполне оригинален и видимо независим от Достоевского.

Но это косвенные доводы разума: своей смерти никто не пережил. и он смертен.
Бердяев о русской философии. Миросозерцание Достоевского// Н. Бердяев Н.А.

Достоевским, организует в своих романах экспериментальное испытание уже другой,

неосознанного и подсознательного, отбросив наносное
моментом, после которого свершается чудо и разбросанный
романа, с первой и до последней его страницы, живет на пороге смерти (смерть жены, ежеминутная угроза погибнуть самому,

черную и светлую сто­роны, pro и contra рвали пополам не сердце художника, полное
православной концепцией всепрощающего милосердия Божия. «Мне претит, — сказал
а настоящему «человеку нет выхода», ибо перед ним – «наглухо запечатанный мир»[25],

И в этом одно из главных его трагизм извращенного эротического чувства.
1999. С.11.
расцветающей женственности оказались фатально неотделимы от вожделения, эгоистического

противостоять разрушающим воздействиям материального мира.

безразлично), и распространяет свое губительное воздействие на внешний мир,
выводам Достоевского: нарушение нравственного закона в интимной жизни
Преступление, за которое казнят Цинцинната Ц. (в отли­чие от тоже

Еще более кощунствен для Набокова контраст между предсмертными
ненависти — проклятым оборотнем, то, проснувшись, он убивает настоящего виновника — себя.
греха Набоков явно близок Достоевскому: ребенок не может быть внутренне,

«покрытого поцелуями братьев брата Ришара втащили на эшафот, положили на
естественной смерти.
нимфеткой, он сможет поправить свое

Когда же «сорокалетний бесчестит лежит на столе. Увижусь ли с Машей?»).

он однажды.

Такое решение судьбы героя в мире Достоевского было бы реальности.
были
по мере пробуждения: «я понимал, что бес­смысленная фраза,
способным уловить свою
Эти «непрозрачные» существа, подобно Цинциннату Ц.,
И наконец, и замученный детеныш?
решение темы «нимфетства», истоки которого — в романах Достоевского (образы
своей девочке-«невесте» Свидригайлов, — <…> так даже у ней, у мадонны-то,
свершается внутри грешника, путем самоистребления.

видений, которые преследуют Ставрогина и Гумберта Г. «Жалкое отчаяние

глазах Набокова — писателя ХХ в., жившего тогда, когда общество стояло на

Замечательно, что и Набоков, и Достоевский, вводят мотив влюбленности девочки в своего растлителя.

617).

в ″Приглашении на казнь″, в ″Аде″, в ″Под­ви­ге″ и так далее – в конечном итоге
и настоящую любовь испытывает к взрослой (безобразно «большой», по

Отсюда человека, пытается высчитать «по табличке» жизнь его божественной души.
яростное стремление вырваться из «плена» его творческого влияния, который он
"Г.Г." описывает с таким отчаянием» (Н1.;2.13).
Роза­нов, Д. Шамби­наго истоки критики начала ХХ в. (В. Брю­сов, С. Ме­режковский, В.

Может ли человек быть свободен от нравственного
наверное, будет точнее – растворены в искусстве»[27].

Эти два плана изображения — мир и в перспективе грядущего Царствия Божия.
«живой жизни»: единственно возможная форма ее существования — оксюморонная

все мои книги следовало бы поставить штампик: "Фрейдистам вход
И для него оскорбительна сама писателя — свобода духовной индивидуальности.

В системе
преступления, то и
трагическое противостояние

тело-тюрьму, направился «в ту сторону, где <…> стояли существа, подобные

бессмертия.

кто воплощает собой ужас содеянного.
общепринятых норм морали вопрос о его вине? Чем, собственно, является для

(«Выхожу один я на дорогу …», 1841).
своему сводному брату, так страстно желавшему

из героев Достоевского:
груди,
О сердце, полное тревоги,

Набоков, как ревность-вражда между матерью и дочерью, и другие моменты.
Достоевского, тайна вечности невыразима и если и постижима, то не умом, а на
Бойд, «знает особенности ″здесь и сейчас″ так же хорошо, как любой другой

Против идеализма. // Луначарский А.В.

признать нереальность жизни действительной и остаться жить на пороге двоемирия, ни в коем случае
Хотелось бы сосредоточиться на другом аспекте проблемы:
преимуществу и скандальную славу, богатство, равно как и обвинения в аморализме.
Но грех был в нем, и он заразил обитателей планеты, знал на прекрасной планете.
представляется, лежит в глубинной первооснове парадоксов следования-оттал­кивания
двойных донышек, и потому она неиссякаема и недостижима <…> Стало быть,
«во внезапной лунной вспышке помешательства осознает, что он в надежных руках:

Цинциннат Ц., окружен карикатурными «осколками» от героя Достоевского: Родион

Здесь, однако, выстраивается

подобно Раскольникову, Гумберт Г. нереально долго не может убить того
этом оба они дос­та­точно отчетливо сознают, что прощение возможно лишь
деньги, гроши, звякающие в темноте, а что где-то есть капитал, с коего надо

простотой совершенного блага» (Н.;4.101-102)

Ведь, как сказано в Предисловии к «Лолите», страхи напущенные»?

как или

сверкала на ярком солнце <…> ему казалось, что эти лучи его новая
беспомощного десятилетнего существа с несложившимся рассудком» (Д.;11.22), — это личико Матреши. А вот
поболее ходу идее и не бояться идеального <…> Идеал ведь тоже
от прекрасного образа инобытия («вершина собора с позолоченною крышей
Ibid. С.144.
христианское понимание греха как нарушения человеком

реализма была осмыслена в работах А. Белого о символизме[9].
освобождения, которое было свойственно Жуковскому, а порой и Лер­монтову

верный и истинный, начало создания Божия: знаю твои

предмет али происшествие <…> – вот почему я и созерцаю, а потом мыслю <…>
своего осуществления, но и оно не было услышано людьми. К сожалению, оно даже
ее — «слезинки хотя бы одного только замученного ребенка» (Д.;14.223).

— восклицал князь Мышкин. — Надругательство над душой, судорог ее доводят?
многие грешат тем же, но живут со своею совестию в мире и в
Разумеется, Достоевский и Набоков отнюдь не были воинствующими

Тютчев:
это весьма примитивный и даже пошловатый вариант свободы.

угрозу своей свободной воле и даже попрание, унижение своего человеческого

Во всяком случае, художественная ткань произведений, эту великую проблему духовно-нравственной жизни русского человека.
действительность, как она есть", — говорят они, тогда как такой
двух творческих систем, в основе которого

же, как и главный палач — месье Пьер, под маскарадным костюмом которого
состоянии полного отпадения от Бога. Прощение невозможно, ибо само «качество»

великого

Реминисцентная
Русскому читателю понятно, что русского значения фамилии Круг.

гнев божественной совести — уничтожение зла
Достоевский пришел к уникальной для своего времени, пророческой формуле новой

«двоемирия», неистребимое желание человече­ского духа проникнуть в загадку инобытия

На самом же деле он идет по по следу тех, кто совратил его Лолиту.

главное, и это всё, больше ровно ничего не надо: тотчас
романтизма. Причем его художественная интерпретация «порогового» состояния души
Хорошо. Но не скажется ли это впоследствии, не напортил ли я ей узнает.

там за него поруган и обесчещен так, как только можно ощутить и представить
слезинки брызнули» (Д.;6.369).
исследователь, «мир воссоздан и показан в полном объеме, реальность духовной
Тема смерти органично
подумал Бог: ужель возможно,
Цель и смысл земной жизни человека — стремление к идеалу, но никогда не

к мирному ученому представляется загадочным. Критики же обычно
греха не допускает воссоединения с Высшим Судией и обращения к Нему с покаянием[33].

которым предавался с ней Г.Г., а главное — пошла она на этот «опыт» явно в
Такого бессмертия — бессмертия в творце не было даровано слабому Смурову. Смуров устраняется из жизни, равная ему.
под силу» (Н1.;5.86).

Если у мягкого, гармоничного Жуковского это душевное состояние

шел к Богу трудным путем веры — не догмы, но процесса непрерывного преодоления

— Гумберт разочарован, это – говорит Набоков в одном из поздних Интервью.
[26]

рассеялось, едва окрасив воздух. Цинциннат сперва просто наслаждался прохладой;

апостола Павла звучит в «Бесах» как окончательный приговор Ставрогину.
для всей Вселенной (ибо он «внутрь нас есть»), но

решения темы «нимфетства»?

терминологии
и в то же время единственно возможную для слабого,

Гумберта Г.) девушке. А его «любовь» к детям (хотя о детях Катерины

Эта «лужа» — символическая модель бытия: «Она лежит в тени, но вмещает в самого себя.
Радостное знание о Единение с Богом — это «тайна», но уже ставшая частью души.

если ее счесть лишь набором ″эсте­ти­че­ских принципов″»[19].

С.385. литературе.

Логику метафизического мышления Владимира Набокова отличает

И как только Цинциннат Ц. вдребезги свою темницу, воскреснув к истинной жизни.

О типологической дихотомии герой –

обывательской морали и убедительные аргументы в свою защиту, неизбежный итог —

камелию.
в том же трагическом тупике, что и герои Достоевского: перед выбором между

Фрейдизм для Набокова — «тоталитарное государство полового

что все дарованное Мной
Смерть — иллюзия материального мира.
действительности совсем нет, да и никогда на земле не бывало», — утверждал
бессмертия достойны лишь избранные. Достоевский же искал пути в Царствие Божие
но мог бы ответить вместе с любимым героем Достоевского, Алешей Карамазовым: «Есть <…> Бог, и бессмертие <…>

радости и удовольствия, надежды и привязанности суть не что иное, как
С.503. Т.1. 1997. СПб. периода: В 5 т. Англоязычные произведения писателя

светло-тревожно, то для Тютчева оно мучительно:

сне, то ли наяву, стало для Смурова, как и для смешного человека, тем поворотным

М., 1982; она же: Образ антигероя в повестях и рассказах филологических наук.

Гумберт Г., в сущности, тоже жертва «нимфолепсии», и моральное негодование общества в отношении
демонскую)» (Н1.;2.26). а нимфическую (т.е.
Автор «Лолиты» спорит с различие между Набоковым и Достоевским в понимании проблемы покаяния.

проклятая! — вскричал в ужасе Свидригайлов, занося над ней руку»
какая тоска о настоящем в этом энтузиазме к прошедшему!» скрывается в энтузиазме поэта!
каждый отдельный критерий может быть истолкован лишь во взаимосвязи с двумя
Ему досталась грубая Как ускользает и сама Лолита — ребенок, девушка и женщина.
один суд не сможет доказать что она "порочна и непристойна". Все
Я счастлив, что совесть моя, И я счастлив.
пародии, или призвана подчеркнуть глубинную преемственность в этико-философском

иначе, как

обидел ребенка. Но именно этот скверный поступок спас героя от самоубийства: он

Цинциннату).

набоковские высказывания о Достоевском оставляют впечатление некоей странной

Но столь же печален конец и тех, кто жаждал ума, другой кончает собой).
сквозь мрак и отчаяние смерти прорывается луч надежды: «Говорю я <…> о
Набоков подчеркнул: «именно ради страниц, посвященных Давиду и его отцу, была
на Достоевского — и загоняемый в угол несчастный убийца, и его мучитель-следова­тель,

закрывает перед Свидригайловым путь к возможному «восстановлению
отношения «дружбы» с садистским оттенком, «дру­жбы» между пауком и бабочкой (Д.;6.260,262) стремился навязать

не придет Царствие Божие приметным образом; и не скажут: "вот оно
белочка, лежавшая на дороге при выезде из мотеля «Привал Зачарованных Охотников»,
объективного нравственного Закона, которое неотвратимо влечет за собой
«Рай Христов» — та «звездочка» (Д.;25.106), которая светит людям в их
идеалу … противуположному
Проблема целостности и

отдельных реминисцентных мотивов и образов, уже давно отмеченных
даже периоды великих сомнений. И требуются усилия для того, чтобы вернуться в
загнанное в глубины подсознания чувство
психоаналитических схем, которые посягают на сокровенное «внутреннего

психологической точности знаков абсолют­ной атрофии у Лолиты самого чувства
красоты» (Н1.;1.

которого — проникновение за видимую поверхность жизни в некую идеальную

коридоре
Сходны и последствия этой неудачи: проблемы.

«планете, … в лоне все­об­ще­го синтеза, то есть Бога» (Д.;20.173), то человеку, с его земной, развивающейся и «переходной»
содеянное на себя, но не может согласиться, чтобы его любовь и трагедия

уход из жизни друзей и, наконец, трагическая гибель маленького сына) — в
романа «Приглашение на казнь» на Достоевского вполне закономерна.
сформулированным в русской классической литературе. Причем ортодоксальности
(Д.;18.97).
следования за своим великим, хотя и не слишком любимым предшественником, — как
 
как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, — так кто же?

каким научным «табличкам» неисследимые законы бытия внутреннего, сокровенного

Но тайное знание о «двоемирии» и самое бессмертие даровано
Здесь — не и подобие» (Д.;15.28).

в своем пророческом бреду

под окнами, а посреди залы, на покрытых белыми атласными пеленами
от поругания идеала не чуждо и Свидригайлову. Своего апофеоза эта тема
О специфическом значении понятия «безобразие» в мире Достоевского —
набоковского героя развивалась обычно в противоположном, в сравнении со
точка» между

дело, может быть, и приятное, однако тут-то и конец нежному эго» (Н1.;3. 22).
отказался войти в «гармонию», где жертвы «обнимаются» со своими истязателями.

Достоевского одна: нарушение нравственного Закона с фатальной неизбежностью
последователен, когда ставит знак равенства между тиранией политической и
всякого, кто подвернется, расколошматить витрину <…>

Путь Чей путь предпочтительнее, разумеется, не нам решать.

многозначительно: настоящее имя месье Пьера обнаружило скрытую ориентацию
Набоков создал оригинальную модель фантастического ре­ализма, в которой и
бессмертия, если нет добродетели». Шульмана, — все было видимо ясно, вместо предпо­ла­гаемых «Для Набокова, — по верному замечанию М.

свойственно «постоянное чувство, что наши здешние дни – только карманные
остается: Свидригайлов вовсе не «нимфетоман»

уровне духовной интуиции, некоего образного

И здесь необходимо

ощущает себя свободной личностью и предпочитает взять всю полноту вины

[22]
или нет?» (Д.;25.108).
личности человека — «образ и подобие Божие».
Но вот великое откровение, переданное в телепатическом сне умирающим Себастьяном Найтом

интуиция, говорит человеку, что Бог есть и душа бессмертна. Этим счастливым
Я клянусь, клянусь, что я счастлив <…> счастлив.
Именно в этом смысл загадочной финальной фразы романа: «И не жалей К.К.

сущность вещей человеку недоступна, а воспринимает он природу так, как

Достоевского к этой счастливой, но не его

В состоянии «лунного помешательства» (как Адам Круг) или болезни (как профессор

смущен приведенными доводами»[2],
тугим запором // и в вечность выпустит тебя» («О как ты рвешься в путь

Набоков
Как бы двойного бытия! (1855)

Болезнь героя — форма самонаказания и самоистребления. извне.

События жизни человека и “миров иных” составляет единую основу изображаемого.
Но является ли все это столь уж невообразимо страшным в

141), — вот признав, что «любит то же са­мое, что мы с вами» (Н.;4.
осознал всю полноту своей вины перед Лолитой и не в состоянии представить себе,

Набоков создал оригинальную его версию соответствующую миросозерцанию художника
Но однажды, пласты разуменья дробя,
ориентация
девочке-самоубийце: «Полы были усыпаны свежею накошенною травой, окна

красота, а «тут» — лишь убогие их эрзацы (Марфинька,
После смерти физической Набоковым нравственные акценты безошибочны.

Однако, не объект похоти, а сама идея зла», — говоря словами маркиза де Сада.
Именно поэтому сюжет «Сна смешного человека» строится по принципу «возвратного
менее действительна, чем мир материальный, прежде всего потому, что и то и

и своему инди­видуальному стилю. Типологические параллели между двумя ХХ в.
построенная
У Набокова «смерть – И тогда проясняется набоковское понимание тайны жизни и смерти: «Смерть — это <…> безжалостное разъятие» (Н1.;1.201), но в то же время – и начало новой жизни.

мира, мира плотского, условного, кукольного, — короче говоря,

Ни­цше еще долгое время довольно насмешливо. Во вся­ком случае, философия Ф.

раю (ведь уже это-то я понимаю!), — ну, а я
из
своей физической оболочкой, лишь в своем сознании, которое в свою очередь продолжило
Набоков являет собой сложное взаимодействие
Тоскуя в мире, как в аду,
Первые фазы фантастического эксперимента у Набокова и Достоевского очевидно параллельны: на пороге
в принципиальной постановке и решении проблем преступления, наказания и свободного
гроб <…> Гирлянды цветов обвивали его со всех сторон. Вся в
жизни

страдает, а не делается братом друг другу» (Д.;20.173), — писатель возражал: «Это

[35]
Существует ли единая для всех
собираюсь сказать сейчас нечто, чего никогда прежде не говорил, и, надеюсь, это
— вот вопрос вопросов. к очистительному обращению к Богу? Только ли здесь дело

наложницу пародирует аналогичную с Нелли в «Униженных и оскорбленных».
«нимфетка», по определению, не обычная девочка, хорошенькая или не очень, но

В сознании действительности, реальности и в то же время
к моменту «совращения», то страшное предчувствие героя, возникшее еще на первых

собственному

Очевидна ориентация на Достоевского в повести «Соглядатай»,
в которых он воплотил свое понимание трагедии распада личности («Соглядатай»,

лишь по отношению к персонажу, в духовном и
Ибо «остановись, мгновенье, ты прекрасно!» — есть не что иное, достижение его.

197), десятилетнюю девочку» (Д.;6.
Так что предположение, будто «рядовой читатель будет любит» Достоевского.

Причем, в полном

Вооружившись пистолетом
Быть может, для него это лишь «предрассудки и пороге «сексуальной революции»?
И все же, несмотря на однозначно негативный пафос, все

Для Достоевского мысль о

Достоевский — Набоков являет собой

столь полной, что оно как бы уже переходило в безмятежность слабоумия — именно
за «предательский» отказ, после ссылки, от революционных идеалов и насмешки над
перед человечеством
отпечаток, «который мы оставляем в тонкой ткани пространства» (Н1.;1.399).
«северо-аме­ри­кан­скую малолетнюю девочку» (Н1.;2.346) детства — с папой, мамой и домом[30]
«Пред ним было чрезвычайно молоденькое личико, лет шестнадцати, даже,

пройти «в какую-то воздушную светлую щель» (Н.;4.119) — и оказаться на
«нелюбви» одного гения к другому всегда отчасти гадательны. Почему Л. Тол­стой
за «без­нравствен­ность», обвиняли, в пристрастии к «грязным темам».
реальности все ближе и ближе; но все будет недостаточно близко, потому что

бы час—всё бы сразу устроилось! Главное — люби других как себя, вот что

найдешь как устроиться» (Д.;25.118—119).

окостенелый профиль ее лица был тоже как бы выточен из мрамора …»
А между тем так это просто: в один бы день, в один все-таки буду проповедовать.
сердцу, навсегда извратив, а затем убив самое понятие о любви. В финале мы

его спутник. Мотив болезни — один из

формулирует мысль о том, что ему для воссоздания истинной картины мира «без
Ср. также: церемония казни в Китае, о чем упоминается в «Других берегах» (Н.;4.285), и известный трактат Жуков­ского

наименее действителен, как ни парадоксально, — материальный («такой
ориентацию тво­рчества, сам комплекс «вечных»
Набокова, очевидно, раздражает, что разговор идет исключительно

— прошептал в настоящем ужасе Свидригайлов <…> А, пятилетняя!
действительность, такая же законная, как и текущая действительность»[7].
Пнин, который в моменты сердечных
может
крылатый, безумная душа моя …» — Н.;1.608).

Браунинг (мотив Браунинга — поэта, пистолета и
тяжкой работе …
присутствие дьявола, которого называет роком,
С.178. Ibid.

До­бролюбов («Забитые люди»), стоят «ниже эс­тетической критики», писал еще Н.
фантастическую планету; это путешествие должно дать ответ на вопрос, возникший

не однозначен.
американцев мужского пола <…> проходит через тот особый опыт,
Отчего же, при столь очевидном благополучии, художественную

человек по своей, индивидуаль­ной или коллективной, но так или иначе
человека»: «Меня вырвет, <…> если вы будете приставать ко мне с этой
конечно, неприемлема, но все предыдущее его миропониманию вполне соответствует.
В романах Достоевского, как справедливо отмечает современный

Две великие тайны, два великие вопроса – художественного творчества и
недостижимости идеала «райской жизни» на земле —

еще худшим стилистом — например, у Чехова, М. Горького или С. Моэма.

написана эта книга, ради них и стоит ее прочитать» (Н1.;1.197-198).

Я подумал, что могу, если захочу, выбежать сейчас на улицу, с непристойными словами обнять любую женщину, застрелить
ненавидит это зло с той же неукротимой силой, что и герои Достоевского, «до Гумберт Г.

[33]

отказывается от прощения, ибо он прощен
плане, у обоих героев развивается, по существу, синхронно: от эгоистического
Для Набокова, как и для Достоевского, это прежде всего трагедия
гениально выражено в стихотворениях Жуковского «Невыразимое» и «Таинственный
Шульман, — резко полярен; там всегда существует дихотомия одиночки,
константа, изначально достойная или недостойная

полемизируя с Достоевским, вновь следует за ним.

человек, которому стало «всё равно». Поначалу
предполагал еще долго, постепенно и на изысканных примерах «просвещать» и

Душевное состояние человека за «три минуты» перед казнью он описал в романе
Для Набокова, как и для

до ермолки … Цинциннат, тебя освежило преступное твое упражнение» (Н.;4.61).

справедливость недостойно. «Боги признанных религий отсутствуют или – так,

собрату-писателю, а

везде, ибо он совершен в душе его (а случилось ли это на Земле, или на Луне —

Русский Фауст См.: Луначарский А.В.

судьбой, Мак-Фату­мом, просто Фатумомбесом, отказывается «вывести из
закону «об­щих
злу окружающего мира, но не обладает и достаточной
Фантазия беззакония ограниченна, — и я ничего не

чувственного вожделения: всепоглощающая устремленность к сияющему всеми цветами
написал: «на

столь тесно, — по справедливому замечанию В. Александрова, — что любое
олимпийское спокойствие. Бесконечно только одно будущее, вечно зовущее, вечно

о том: есть ли Бог и есть ли бессмертие» ( бессмертие человека – в его Боге-Творце.

происхождению свободной волей.
снится напуганная, озябшая маленькая девочка, которую он находит в

Творца, смотрится

Лишь сам человек может окончательный приговор.
земли на луну, — было бы мне всё равно

возникало еще у несчастного Голядкина — герой
судьбы: он и его сын могли, подобно Кругу и маленькому Давиду, остаться в

билет и разорвал его на клочки. Я снял с руки часики, швырнул их на пол и швырял до тех пор, пока они не остановились.

В «Преступлении и наказании» Достоевский поставил своего

мною выкраденное у них, отразиться на их будущем? Вот, была моей — и никогда не

С каждым новым знакомством растет население призраков, их бытие было для меня только экраном <…> есть только тысячи зеркал, которые меня отражают.

[21]
И здесь, как это ни покажется странным, «общая точка» между
школьной жизни, увлечениями теннисом, театром, плаванием, принудивший ребенка

сбыться, а потому, наверное, легко­мыс­ленное человечество восприняло его

инакости»[14].

уст Моих» (Откр.3.14—16).
Вопросы эти были поставлены принято, но что сам он таковым не считает?
Среди русских писателей ХХ в.
работа по вылавливанию материалов уже окрашена в цвет будущей книги,

С.231. Набоков В.В. Лев Толстой.
«Преступление и наказание» убитая Раскольниковым Лизавета была беременна.
и в современной, научной интерпретации: «Страстная исповедь "Г.Г."

Карамазова:
может быть только физической, ибо тогда она эгоистична, а эгоистичная любовь не

почему меня посещает некий образ, или сюжетный ход, или точно
рассказа «Бобок» («Тело здесь еще раз как будто оживает, остатки жизни
Смешной человек обидел девочку, а Смуров: «Я почувствовал
мира с окружающим большинст­вом, не желающим знать и видеть этой
еще в раннем стихотворении 1919

того, что простите сами себе <…> Он простит за намерение и

проявился в том, что в его романе пародии

[8]
Удел и духовного, преображения антигероя.

И лишь пережив, говоря В этом несвобода сознания Цинцинната Ц. сущности.
«режиссировало» провидческие сновидения героя, ниспослало ему спасительное
превратил в «живую жизнь». В этом оправдание морального права смешного человека на проповедь.

вскрывает суть совершенного преступления: поруган «ангельский чин»
гильотину и оттяпали-таки ему по-братски голову» (Д.;14.219). Здесь — тот идеал взаимоотношений между жер­твой и

см. «Другие берега» — Н.;5.328-329)
художественном мире верен был бы афоризм: «Нет

смешного человека». Герой, которому в этом мире все стало «всё равно» и он решил

«вывел настоящего человека русского большинства и впервые разоблачил его уродливую и трагическую сторону» (Д.;16.329). Сам подпольный

Версилов и др.).
Набоков В.В. Федор Достоевский.
карается

Не доверясь соблазнам дороги большой
рассказов и повестей Достоевского («Двойник», «Записки из подполья», «Бобок»,
ребенка настолько ужасен, что, очевидно, совершивший его уже находится в
Быть может, перехода в инобытийную реальность.
Предсмертный кошмар Свидригайлова реализовал себя наяву в
отчасти неожиданная параллель между Гумбертом Г. и героем повести Достоевского
началом, предчувствующим свое освобождение в тот миг, когда «смерть громыхнет

Набоков раскрыл Так живут многие герои Достоевского, Гоголя, Вл. Одо­ев­ского.
Более жесткий, чем в «Соглядатае», лишенный сострадания вариант решения образа и судьбы разбросанного человека — в повести

Так, вопреки уровне подтекста реминисцентных связях с Достоевским.

Гумберт Г. акт раскаяния (но не покаяния) свершился.
«венским шарлатаном» (Н.;5.329; см.

черту русской литературы, одушевляющую творчество всех почти наших писателей, —
Ц., Себастьяну Найту,
и

Пнину, Адаму Кругу, Джону Шейду. Тем, кто еще при жизни предчувствовал, что
(см. «Дар» — Н.;4.366-367), в «Лолите»
убило бы самую жизнь («Ultima Thule»).
С.176. М., 1996. литературе.
Лекции по русской литературе. Набоков В. Лев Толстой // Набоков В.В.

Достоевского в привычном значении этого выражения, а скорее стремится вернуть

Жизнь остановившуюся, хотя и прекрасную, он
условия, на которых

вечности и раствориться в нем. И Достоевский, конечно, знал это: «закон
И Набоков, идя по стопам о вседозволенности в сфере интимной жизни.

точно, насколько оно человеку по силам. Величайшее счастье я испытываю,
Набокова цитируются по этому изданию с пометой Н.
и духовном развитии уровня своего творца, близкая и в определенном смысле
Сюжет романа повторяет, в развернутом и детализированном

которая пела в моей голове, ко­гда я проснулся, на деле была корявым переложением поразительного откровения» (Н1.;1.179). Замечательно,
Достоевский — Владимир
не знаем большего, совершенно не должно означать, что мы живем в абсурдной
словно

свободы, но избавляет от страдания.

В Предисловии к роману «Bend Sinister»
перед Лолитой, скомпенсировать которую невозможно: «Увы, мне не удалось

Иными словами, насладился трупом. А живая душа Лолиты — деликатной, умненькой девочки со своими, достаточно выделено — А.З.).

В своем понимании детского

Сараскиной «Набоков, который бранится …». интересно проанализирован в статье Л.

самоубийством и убийством — того другого,
С.174. Ibid.
оборачивается трагедией.

процесс бесконечный, а потому невозможен и
страницах романа: «Я часто спрашивал себя, что случалось с ними потом, с этими
Достоев­ский), а удел сочинителя, — «уга­ды­вать и … ошибаться» (Д.;13.455), проникая в сокровен­ный

… «Меня убивают» (Н.;4.133), —
мною и ею; лишенной воли и самосознания — и даже всякой собственной жизни» (Н1.;2.80;

Набоков дает на них свои ответы, смысл которых далеко еще Достоевским.
Разделяя с Достоевским
Для Набокова «поступок» его героя все же был грехом, ибо в его романе речь идет о

Раскольников, Подросток, Дмитрий и Иван

«потусторонности».

Он лежал без движенья, как будто по
стала самостоятельным образом-символом: утром в день казни Родион принес в
Свидригайлова, как и для героя Набокова,

более человеческих чувств, в приливе любви к человеку, спящему за этой притворенной

Но «общие точки» здесь призваны подчеркнуть принципиальное

«разбросанности» личности – одна из центральных в
есть во мне, — моей фантазии, моей эрудиции, моего литературного

мной перед смертью, — представлялись мне сейчас

Особенно

так не­взлюбил Шекспира, что не пожалел сил и времени на написание знаменитого

Носит ли ориентация на Достоевского характер полемической
Достоевский гениально сформулировал, анализируя стихотворение А. Фета «Диана»:
пути

Острое желание «самоустраниться» опровергнув его призрачностьН.;3.90).
Таким образом, закон я сливается И это величайшее счастие.

укладывает в постель, преображается под его взглядом в продажную

столь же неотвратимо, как и во всех иных сферах. Этот Закон объективен
парадокс заключается в том, что влияние Достоевского ощутимо, едва ли не в
православными воззрениями писателя стары как мир, а обвинения в том, что все
обрекает себя на этическое и эстетическое небытие, ибо и не стремится обрести в

инобытийного состояния человеческого сознания («Соглядатай», «Катастрофа»,

он даже

прозвучал у Достоевского в романе «Бесы»: «я иногда сам представлял <…>:
«Реализм в высшем смысле» как творческий метод «Сознать и сказать». К.А.
раздумьями смертельно больного Ипполита перекликаются судорожные мысли
должен стремиться человек» (Д.;20.172).
Александров В.Е. Набоков и потусторонность: Метафизика, этика, эстетика. СПб.,

[32]
мне хотелось:
[25]
«облегчая» последствия внешние, Набоков вскрывает глубинную суть трагедии

страданиями человека и теми празднично-ритуаль­ными приготовлениями, которыми
(сложные модели субъективированного повествования, сверх­насыщенная

Автореферат диссертации … кандидата Дос­тоев­ского. в романах Ф.М.
Вообще американский роман «Лолита»,

неудовлетворенности. Но страсть Гумберта Г. еще и преступна, ибо ее объект —
имя Достоевского возникает уже на первых страницах романа (Н1.;2.90), а сцена первой попытки Г.Г. купить себе малолетнюю
публичном доме (см.: Н1.;2.228).
более «человечен», ибо в большей
себе изменить, то надо уничтожить – свою болезнь и самого себя, поскольку одно

не затронула самого тайного. Я

Специфика вы­ражения субъективно-авторского начала разбросанный человек в мире Достоевского см.: Злочевская А.В.

на такой неспособности (без допущения об уже существующем творении), —

жил и творил тогда, когда предсказание Достоевского о рождении идеи, которая
вместе с отсветом» (Н.;4.380).
[3]
мог придумать далее» (Н.;3.52). Но по мере того, как герой Набокова убеждает себя в том, что «ведь меня нет <…> меня же нет» (Н.;3.93), —

в душе героя?

Основные Истоки творческого метода Набокова восходят к концепции фантастического реализма.

считая неизбежными проступками юности» (Д.;11.25), — была повторена в
воли человека, по Набокову, не в том, чтобы, сбросив оковы традиционной
«художественного двоемирия» — модели, соединившей материальный и

Как и Набоков, Достоевский сознает, что «на земле жизнь развивающаяся»,
открытия. С.92.
За многолетними усилиями Набокова «развенчать Достоевского» автор видит
распространенному мнению о том, что обращение к табуированной теме, в частности

и дать людям цель и смысл жизни.

книги
Остальное Г.Г. отместку ему за измену с матерью, чего он, конечно, не заметил. уже понимал и сам: он — маньяк, лишивший

девичий праздник на Руси, свежий, легкий, прохладный воздух, масса

Сирина «Что всякий должен знать?»), а однажды также фельетон В.
Стихотворение «О как ты рвешься в путь крылатый, безумная душа моя …» (Н.;1.608; см. также стихотворение
в сознании героя еще на земле: «мне вдруг представилось одно странное соображение,

камеру к Цинциннату прекрасную бабочку, чтобы скормить ее столь любимому
Достоевского.

набоковского героя: «Успею ли» (Н.;

Здесь бунтует русская духовность: не могут быть просчитаны ни по обскурантами.

Прощение оба героя понимают как освободиться от чувства греха.
Гораздо важнее, однако, проследить

Герой романе «Bend Sinister» — тайна, требующая интуитивного постижения.

О, как убийственно мы любим,
интер­прети­ровал его и Набо­ков в книге «Николай Гоголь».
уродлив, судорожно-светел,

дикое, грязное, к чему мое вожделение принудило ее» (Н1.;2.346). По
В своих трансцендентных исканиях

продолжал бы сохранять сознание о том, что сделал на другой планете, и, кроме
Достоевского Набоков и в самом деле не любил, ибо видел в
Достоевский

(Д.;6. 40; выделено — А.З.).
погибшего

Однако в финале «Лолиты» герой удостаивается особого бессмертия — жизни вечной в художественной

«Отчаянии», Смуров в «Соглядатае», герой рассказа «Подлец»), а также множество

Подобные афоризмы часто воспринимаются набоковедами как

Однако здесь, а в романе «Приглашение на вариация тютчевской мучительной темы.
Карамазовы), но сами их заблуждения имеют положительный смысл и ценность, — бытие разбросанного человека (подпольный че­ловек, Свидригайлов, Ставрогин, Версилов, Федор Карамазов,
прозревать при всех падениях своих идеал и вечно стремиться к нему, — стало
кричит Цинциннат о том главном ужасе, который происходит на глазах у всех и на
и др.) находили в тво­рчестве Го­голя. В трансцендентно-ирра­циональ­ном ключе
различии экзистенциальных интересов: если Достоевского все­гда мучила разгадка
«Но богиня не воскресает, и ей не надо воскресать, ей не надо жить; она уже
На финальную фразу стоит

Однако смысл «следования» за Достоевским в решении темы

Каков же этический результат фантастического эксперимента
Но почему душа Ставрогина, как и Свидригайлова, не способна
творческое пересоздание реальности (а отнюдь не отображение ее), цель
записки
трансцендентных уст­ремлений души человеческой.

«Исповеди». «Нас возбуждает На преступлении Ставрогина лежит отсвет сатанизма.
Достоевского, искусство есть

столе. В ту ночь, у гроба жены Увижусь ли с Машей?» — Д.;20.172—175).

Это … продолжается жизнь как бы по сосредотачиваются, но только сознании.

ему» (Н.;4.187).
Толстой: «Любовь не нравственной позиции В. Набокова мог бы позавидовать сам Л.

И все же любые попытки найти некие серьезные причины Быть может, это и так.
человека. Нравственный итог первой фазы сюжета можно сформулировать словами

покончив собой, остается в этом мире, чтобы со своей пороговой точки между жизнью и смертью «соглядатайствовать» за живыми.

оборачивается разговором о поэтике, и напротив – поэтика останется нерасшифрованной,
вдруг невероятную свободу <…> Я взял двадцатимарковый

«Я иду проповедовать <…> Истину, — восклицает смешной человек, — ибо я видел Ее, видел мука человечества.
ею, а моим созданием, другой, воображаемой Лолитой – быть может, более

столько познает внутренний мир человека, сколько диктаторски навязывает свободному

индивидуального сознания – коллективному. «″Мир про­зы″ Набокова, —

[23]
нимфетками. В нашем чугунно-решетчатом мире причин и следствий, не могло ли содрогание,
Свердловск, 1991, Ч.1. С.35.

душонка вульгарного подростка, обожающего много и вкусно поесть, погруженного в
подпольного человека. Другая ниточка
традиции в его творчестве или даже разрушения смысловой структуры произведений.
чирикали
точный адрес и опознавательные знаки»[4].

к истинным экзистенциальным и этическим ценностям, мировое искусство ХХ в.
фраза» (Н1.;3.596). А в романе «Дар»,
жизнь.
русского Собр. Набоков В.В. соч.

[4]
по мере приближения к вожделенной цели недостижимость ее возрастает с

нимфолепсии — фантасмагорический мир «за пределом счастья» (Н1.;2.206),
растления ребенка, является одним из открытий литературы ХХ в., приоритет здесь

Как показала сцена последнего свидания с Дунечкой сладострастием.
И если художнику посчастливится «угадать», то подтекст «жизни действительной».
Формулируя в романе «Пнин» суть экзистенциальной двойственности,

«потусторонности» и внутренне на нее ориентированного, — персонажам прозрачным, для которых выход в инобытие
недоговоренности …
лишь посетили сей жестокий мир, мучились и страдали от изначальной несовместимости с ним, но не позволили уничтожить в
он для нее только «папочка», который может ссудить денег.
С.22-29. 1983, №2. Достоев­ско­го // Филологические науки. Ф.М.
Свидригайлова кроется нечто

пациентом» (Н.;5.314), — именно такие

О, как ты бьешься на пороге
смерти, изображены здесь в мельчайших мучительных под­робностях и с гениальным
Скрытый смысл
сострадание к герою, а порой сочувствие и даже понимание.
единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Лолита» (Н1.;2.376; выделено — А.З).
даже преступно заблуждаться (как например,

Но и для Набокова преступление есть было одним из основополагающих.
противоположности), взаимно уни­чтоженные друг для друга, в то же время достигают и высшей
вдруг
настоящем, то есть на Земле, невозможно: он прекрасен как высший ориентир и перспектива развития.

никакой беды бы не случилось» (Н1.;2.13).

крышей сверкала на ярком солнце. Он <…> ужасно упорно смотрел на эту
Набоков, — так же иррациональна, как и возникшие на заре человечества
личико

нравственно причастен злу мира, за все дурное в детях несут ответственность

«Фантастическое» самоубийство, совершенное то ли во «Сон смешного человека».
В случае с Набоковым причина, по-видимому, столь тем, что так не нравилось ему.

ни была мне уготована, ничто не могло бы заставить мою Лолиту забыть
«безобразие» как отсутствие внутреннего и внешнего «образа», «лица» см.: Jackson R.-L. Yale, 1966. Dostojevsky’s Quest for Form.
как мистико-философ­ский подтекст «жизни действительной»,
разбросанного человека позицию «свободы»:
Переход может быть мучитель­ным и болезненным – как «Приглашении на казнь», или
столь кардинальны, как может показаться читателю и как кажется самому Набокову.

Достоевского — Иван Карамазов или Самоубийца из «Приговора» («Дневник писателя»
достигает в символическом мотиве оскорбления
эксперимента вполне аналогичны
«считал унизительным и оскорбительным для себя»[6].
Германии, под кошмарной тенью «с вездесущим портретом фюрера» (Н.;5.331) —
мысль о том, что радость или грусть человека (например, его маленького сына! —

любви: она забыла (а Гумберт Г. не

Пророче­ство Закон, существующий и действующий объективно и неотвратимо.

клубнички!» (Д.;19.137).
«Идиот»: «ему все хотелось представить себе как можно скорее и ярче, что вот

катарсису, пережив который, оба приходят к постижению вечной истины любви.

ткань романа пронизывают образы-мотивы убийства

где впервые произошло «совращение» Гумберта Г.

одно из мазохистских видений
наказание, Набоков отрицает возможность спасительного покая­ния
абсолютную «бессмысленность мира» (Н.;3.52), как и смешной

образовывать, неожиданно превращается в опытную проститутку. В дальнейшем мысль

аллюзии с Достоевским, а скрытую на уровне глубинного подтекста параллель «Соглядатая» с рассказом
Если переходном» (Д.;20.173).
вопрос вопросов.

в реальный мир, чтобы проповедовать тот «живой образ» истины, который он видел в своих астральных прозрениях, — то прогноз Набокова несравненно более
в нем девочка, в белом тюлевом платье, со сложенными и прижатыми на

часть человечества»[24],

умненькой и деликатной, — быть может, чемпионки по теннису или голливудской

он в лекции о Достоевском, — как его герои "через грех приходят ко
предшественник, а во многом и общее этическое на­правление

В мире Набокова, как и у померкнет в его душе.

явно учитывал откровения Достоевского: «Не знаю, отмечал ли уже кто-либо, что

он вырабатывает уникальную по своей неосуществимости
«доказать тут нельзя ничего, убедиться же возможно» (Д.;14.52).
В модели «художественного двоемирия»
то есть состоящая из мучений, боли и разоча­ро­ваний, а в прекрасном, чарующем
«горняя обители».

отсутствие стремления на­йти истину о себе и
а затем и юности — с романтическими влюбленностями, заботами и интересами
человека, противопоставляющая его герою, —
Другое направление ориентации на Достоевского реализовало
самому, надо убить другого.

Что сердцу нашему милей! (1851)
непреодолимом природном извращении или о маниакальной страсти: «Но тут я …
сложное взаимодействие двух творческих систем, в основе которого лежит логика

Н1.;2.375), но она уже умерла — см.

коллизий и перипетий борьба между человеческой плотью, которая, нагнетая

сознания личности против новейших открытий науки, которая, занявшись изучением
В отличие от Достоевского, мне еще доказать, как мне крикнуть, что я счастлив, — так, чтобы вы все наконец поверили, жестокие, самодовольные …» (Н.;3.93).

Набокова звучавший в под­тексте рассказа Ивана Карамазова страстный этический

alter ego автора — испытывает острое отвращение
где блаженство неотделимо
убедительны и аргументы в свою защиту.

предлагает масскультура. Что делать, только такой и может быть душа трупа.
решению экзистенциальных проблем он приходит через свою практику
Соло­губ, А. (таких, как Ф. Белый, Л. Андреев, М. Булгаков) Набоков, бесспорно,
Но распушенные волосы ее, волосы точно выточенными из мрамора, руками.
изначальном, невозможном виде все разрушенное, согнутое и обезумевшее в нашем

окружающие взрослые — для Достоевского это аксиома (ср. его выступления в
В прозе Набокова реминисценции и парафразы из Достоевского
О, вещая душа моя!
Свидригайлова: ему
отвращать его от бессмертия — высшего блага и конечной цели земной жизни
весьма типичным для себя образом: реминисцентный ключ к роману — мотивы, образы

какую-то свою правоту, часто связанную с ″потусторонностью″, — и
Истинное проявление свободной

художника-Демиурга: постигая законы «стиля» и «мастерства», писатель проникает
«Лолитой» подчеркнута в тексте романа: Ада в день своего 12-летия одевает

Свидригайловым, направлении: «Бросив всякую надежду на половые сношения, я
Свидригайлова и Ставрогина), и вариации «подпольного типа» (Герман в
век», чтобы превратить его в идеал будущий

спокойствии, даже

Итак, не «клубничка», а трагедия[29].

роман «Братья Карамазовы» назвал «прямо нехудожественным» Л. Тол­стой, упреки
разрушая в нем ту гармонию Царствия Божия, которая уже разрушена внутри

проявила себя специфическая направленность его экзистенциальных интересов: если

Как и для Достоевского, для А если есть жертва, значит, есть и преступление.

казнь» в особенности, она осложнена тем просветленным предчувствием
Этот идеал «есть рай Христов» (Д.;20.
и

Достоевского развенчать»[1], — так начал свою лекцию Набоков.
понимая, в чем он должен раскаяться, на уровне глубинной, божественной по своей

мгновения» единения с космосом, со Вселенной никогда не самоценны, но имеют
И еще одна параллель: «Она

Сараскина Л. Набоков, который
И, что особенно страшно, уже не жизни, но уже совершенно не способную любить.

Конфликт Набокова – не беспросветно посюстороннего.

однако, что свойственная набоковскому миру онтолого-аксио­логическая оппозиция непрозрачного героя, открытого
центральный экзи­с­тен­циаль­ный конфликт набоковского романа:
ведущая в мир иной, полный нежности, красок и
и трагедию преступника. Суть трагедии любовника-«па­лача», гениально сформулировал

вселенной или что нам незачем стремиться узнать побольше»[17].
принципы ее были сформулированы еще Достоевским: «"Надо изображать
актрисы, — подобно тени, следует за Лолитой настоящей — бедной девочкой «со

«разрешить … чудо­вищную загадку» (Н1.;1.

Эксперимент доказал, что заповедь эта не человеческая, а божественная, а потому

Достоевский (Д.;28,2.329).
человеческой соединила обе — светлую и мучительную, линии русской поэзии.
«Человек стремится на земле к был приподнят ему.

Набоков, писатель. Шульман М.
который сам стоял на эшафоте и психологически пережил свою смертную

Гумберт

держит <…> и теснит» его (Н.;4.101),

пристрастием к пародиям. Вот и в «Лолите» Набоков просто пародирует
некую важную истину, которой он поделился бы со
писатель, и полностью отдает им должное, но при этом он дает нам почувствовать:
хотя и столь нелюбимым предшественником.

И эта прекрасная, но юбочку лолита).
все же Г.

вычленить среди произведений Набокова — романы «немецкие» по духу, где
земной жизни и спасает от нравственной гибели, но осуществление этого идеала в

(Н1.;1.203), а формой похожа «на

припадками эпилепсии, и минуты «на пороге» инобытия, когда стоял на эшафоте.
пытается отвлечь его от «страшного шага», предчувствуя, что «из ангельского
чтобы

Но об этих мучениях уже проникновением в сокровенные глубины психологии.

Свою преемственную, хотя порой и парадоксально-поле­ми­че­скую

[30]

«там» — истинная нравственность, любовь, нежность и
cit. Op. С.79. Шульман М.

В своих нравственно-философских исканиях
действительности совсем нет, да и никогда на земле не бывало, потому что
И здесь автор «Соглядатая» гораздо ближе детализированы и плотски осязательны.
В моральных требованиях, предъявляемых к личности, писатель крайне категоричен, и в его

С.17. Ibid.
несравненно большее, чем страстное влечение: это прежде всего жажда

ни с чем не сравнимая пронзительность мыслительного маневра, потребного для перехода

больницы.

насмешливо-поле­мическое пародирование

Феномен столь неугасимой и целеустремленной ненависти не к
здесь", или: "вот, там". Ибо вот, Царствие Божие внутрь нас есть»
Как в буйной слепоте страстей

а прекрасное, манящее «там» — «там», где «все поражает своею чарующей оче­видностью,
разочарование; но любимые мои создания, мои блистательные персонажи – в ″Даре″,
соответствии с логикой дьявольского наваждения,
С.568. СПб., 1997. На­бо­ков: pro et co­ntra. бранится … // В.В.

Первичен и истинен в системе «двоемирия» уровень идеальный,

Более того, знание этой тайны, ее прозрения.
и не

идеалов будущего и прошедшего
Беда, однако, случилась,
Свой грязный «опыт» Лолита и в самом деле приобрела в лагере
И более всего Набокова раздражал (до отвращения) тот образ религиозного мыслителя — пророка, который стал едва ли не

Шульман М. Op. С.24-25. cit.
представить. «Более великого и более стра­шного преступления, как поступок ваш
реальности», и разгадка великой тайны дразнит своей очевидностью.
Маркеса, Ф. Кафки и других, так и у тех, кто считал его «плохим» писателем и
я задумываюсь: неужели в моих книгах и впрямь так много гибельного разочарования?

удалось. В
«Бобок»: если «одно лицо» — бездарный литератор на
бытии Божием он высказал в стихотворения «Слава» (1942):
магические ритуалы»[37].
психоанализа.
Свойственное художественному миру Набокова типологическое противостояние духовной личности, обладающей внутренней цельностью, — аморфному пошлому человеку, воспроизводит на

за пределами нашего мира, но нечто в неистощимости этого мира, которую он
или снам, освященным веками,

Чтобы выжить два дольше» (Н1.;2.376).
так страшно было бы и сложно?[3].

возможность самим простить себя. И в
погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое, детское
цели своего индивидуального развития каждый особо» (Д.;20.172).
ничего, кроме бессознательного и мучительного страдания, а воспоминание о ней —
который никто не обращает внимания. Страдания человека, приговоренного к
новое, и там тоже есть свой высший момент, которого нужно искать и вечно

«мертвенная живучесть» и эстетическая «безό­бр­аз­ность»[21].

что эти лучи его новая природа, что он через три минуты как-нибудь сольется с
отказываются от предлагаемого им успокоительного решения Гумберт Г.

[31]
существовании

истина, восхитительная в своей бездоказательности: «Как безумец полагает, что

Будущая жизнь вечная внеположна человеческому разуму, но
в каком-нибудь диком и безопасном месте» (Н1.;2.315).
Различие, то Набокова волновали проблемы бытия индивидуального сознания личности.
загубленной репутацией и жизнью, а тем более Матреши или девочки-самоубийцы из

Но если у Достоевского эта щемящая тема (детская влюбленность Матреши и уже

люди, которых я встретил, — не живые существа, а
доброжелательному и не лишенному светской образованности, — надеясь

образчик далекого света с деревьями и четою домов»

Набоков явно наследовал эту традицию русского философского

уничтожить мальчишка к тому моменту уже погиб в Корее, а вот К.К.
Лик этой Истины у каждого творца свой, но совершенно очевидно, что именно

уготовано разное бессмертие. Все соучастники греха
воде
Писатель при этом вполне сознанию весьма примитивные, упрощенные модели бытия.

сущность вещей.
ослепления страстью к своим юным избранницам (героине Достоевского всего шестнадцать)

Гумбертом Г. и Ставрогиным: если герой Достоевского не может себя простить просто потому, что не знает, в
явное свидетельство атеизма и агностицизма Набокова, краха гуманистической

неудачной попытки самооправдания,

одного из штампованных копий Падука[22]. Но они избегли сей страшной участи и уплыли на прекрасном белом пароходе в другой роман, в другой мир, где
Метастазы разврата настолько
Набоков и в самом деле издевается над добропорядочной
как атом «трихины», попавший в здоровый организм. Грех пребывает с человеком
Закономерно, что разбросанность — стихия, которая противостоит доминантной устремленности
в опрятный футляр, перешел по наследству к месье Пьеру и стал его орудием.

В самом деле, неужели великие экзистенциальные проблемы, от века давившие ум
Пушкин», 1837):
Набокова стремится возвысить его и даже обрести в

через страшное прозрение, когда «пелена вдруг упала» (Д.;24.26) и оба героя с ужасом понимают свою вину, — к трагическому

на маленького ребенка не может смотреть без чувственного вожделения.
за
затем, окунувшись совсем в свою тайную среду, он в ней вольно и весело – Грянул
И для Набокова, как и для Достоевского (хотя ему было,
железный гром засова, и Цинциннат мгновенно оброс всем тем, что сбросил, вплоть

уметь при жизни получать проценты в виде снов, слез счастья, далеких гор» (Н.;4.344). А для Цинцинната Ц.
великое, ибо нет ни слов, ни мыслей в языке человеческом для выражения
Иероглиф вечности начертан на «тонкой пленке загадки» смерти.
Достоевский — Владимир Набоков — одна из

Евангелия: «Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им:

никто не знает, не ценит того замечательного что
Он словно отпускает эти отражения сознании других людей.

запись: «Маша «переходного», несовершенного состояния души человеческой (см.

греха существование Высшего Судии» (Н1.;2.346). или вполне ретроградно

уединением на эдемском острове, о котором он мечтал (Н1.;2.69). Страна
продолжает жить по инерции» (Н.;3.53), — это явная цитата из

оказываются побе­ди­телями» (Н1.;5.
одиночества, Гумберт Г. И только для этого смог даровать бессмертие своей любви.
жить «в обособленном мире абсолютного зла» (Н1.;2.348).
Сюжетная модель «Соглядатая» — зеркальная антитеза рассказа
Это и знаменитая сцена единения Алеши Карамазова со звездным небом — видимым
неясными, отвлеченными, словно бы потонувшими в теплом токе более простых,
Экзистенциальная первооснова трагедии героев Набокова и
как «прореха в его мире,
Значит, она греховна»[35]. созидает, а разрушает.
с отроковицей, разумеется, нет и быть не может» (Д.;11.25), — гово­рит Ставрогину Тихон.
вновь навалилась на него, грубо
Последняя часть — о персонифицированном христианском Боге, для Набокова,
греха (Н1.;2.346) и страдание от

Письмо Морису Бишопу от Набоков В.В.
наказание вовне, за пределы своей личности, чтобы продлить свою жизнь.

свести из нее на землю все, что я способен в ней различить, и сделать

недостижимости идеала — великое счастье и великая

Гюго «Последний день приговоренного бесчеловечности сме­ртной казни (В.
Отсюда безусловное создала его таким.

о спасении души преступника, а о жертве
Поэтому все бытие героев Достоевского пронизано единственным и острейшим желанием — обрести в себе человека и дать
Раскаяния перед своими жертвами у Свидригайлова и Ставрогина не могло быть
Булгаков, Вяч. каноническим в литературе о Достоевском того времени (С. Иванов,

человеческий «непосильными вопросами», — не более как проблемы художественного

Искренние любовь и

до вынесения приговора — «жертва внутреннего сгорания» (Н1.;2.311) — умирает до суда, т.е. Знаменательно, что Гумберт Г.
Не случайно именно между болезнь.
периода: В 5 т. СПб. Далее русскоязычные произведения С.511. Т.1. 2004.

видения героя «Сна смешного человека». «Реалистическая достоверность» этих

иное, как последний бунт против своего порока: если нельзя что-то радикально в
несмотря на моменты полемического «отталкивания», представляет собой редкий
страшный, смертный грех, больше которого «нет и не может <быть>» (Д.;11.28).

О, это было и будет предметом великих и ужасных сомнений!» (Н1.;2.31).
Набоков не допускает возможности преодоления разбросанности и внутреннего, нравственного

[20]

Последнее разоблачение скрывался вполне русский Петр Петрович.
Лолите, писатель выказывает глубокое понимание самой сути грехопадения: оно
высокого и низкого сфокусировалось для Гумберта Г. в имени его возлюбленной:

омерзительной белибердой» (Н1.;5.61), — отвечает Хью Персон на все фрейдистские версии совершенного им убийства жены.

Нотки искренней нежности и нем человека.
«тонкая пленка плоти» — почти прозрачна. А его любимым, «непрозрачным» героям

зависимость от Достоевского Набоков, очевидно, осозна­вал, ибо подчеркнул ее
ермолку, туфли. Снял полотняные штаны и рубашку. Снял, как парик, голову, снял
сопровождают лю­ди убийство своего собрата. Один из истоков этого мотива[13] — в «мучительном» анекдоте Ивана Карамазова: закоренелого преступника Ришара

«Отчаяние».
И Достоевский предвосхитил сам тип художественного мышления ХХ в. всеобъемлюща.

трагедия. "Порнография" — не образ, вырванный из контекста,
и Лолиты в «литофанической вечности» разойдутся, им Гумберта Г.
главная характеристика жизни — это отъединенность? Не облекай нас тонкая пленка

продолжал оставаться в «плену» его творческого влияния?
самом стиле философского и поэтического мышления, на настоящие русские «вопросыД.;14.213) — Набоков хотя и по-сво­ему,
вообще, поскольку они, в отличие от Гумберта Г., никогда не испытывали к ним

только достигнете

<…> Нет, с человеком так нельзя поступать!» (Д.;8.20-21). без сумасшествия?
фантастическое бытие на пороге

И хотя предостережение Набокова прозвучало почти накануне
Филипповны и маленькой «невесты» Свидригайлова: сломанная психика, искалеченная

Достоевского прозвучало сравнительно задолго до момента, когда ему суждено было

представлялся ему необыкновенно отчетливым по тону и очертанию, было
Обида или оскорбление, нанесенные ребенку, — величайшее преступление в мире
что, побывав в этом раю и пережив это
Ср. у Достоевского о «Египетских ночах» Пушкина: «И странно была бы устроена

потому, что чувство несправедливости и непреодолимости дошло до предела» (Н1.;2.347).
В чем же трагедия?

этом отличие Набокова от писателей экзистенциалистов — не имеет самостоятельной
по поводу дел Кроненберга, Джунковских и «Дневнике писателя» 1876 — 1877 гг.
В этом смысле Замок — развернутая метафора земной жизни, где
Параллель между палачом месье Пьером и следователем Порфирия Петровича.
при условии веры

героями Набокова и Достоевского.
[28]
не допуская, чтобы «жизнь,
ночь, которую он провел у тела Пушкина («А.С.

сейчас наступит, были ужасны» (Д.;8.52).
И однако, несмотря на все отличия, герой Набокова оказывается
г.:
Параллель Федор
А значит, провоцирующий импульс исходит от нее.
реальны, чем явь, а «жизнь действительная» призрачна, абсурдна и фантастична.

образа на персонажей Достоевского: пошляка Петра Петровича Лужина и следователя

«входного билета» в Царствие Божие, не смогли жить и на земле (один сходит с

Адам Круг, глядя в мистическую «лужицу» и прозревая через нее своего
В мире Набокова возможность выхода в бессмертие находится в прямой и жесткой зависимости от уровня
То, что осталось от него, постепенно снял и бросил руки, как рукавицы, в угол.

«идеологиче­ского»

Гадкий
другое: если и «есть будущая, райская жизнь» на какой-нибудь фантастической

«нимфетства» парадоксален: Набоков в «Лолите» не «развивает традиции»

где же? <…> Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною

оказался способен на это. взять всю полноту ответственности на себя. Гумберт Г.

между двумя писателями.

6 марта 1956 г.
в личной свободной воле грешника?

вполне серьезная — у девочки-«невесты» Свидригайлова) все же второстепенна, то
а следовательно, уничтожило бы самую жизнь. Отсюда и то «странное чувство
какой-то великой, святой ревности» (Д.;25.111), которое ощутил герой

фрейдистские модели

осуществления Идеала на земле — Царства добра и справедливости

последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный в темную ночь, во
этого.

// Набоков В.В. Лекции по русской

писателями прослеживаются как на уровне мирочувствова­ния (напряженный эротизм
искусстве ХХ в., вместо того, чтобы гордиться своими новациями в этой области

Более того, эта 12-летняя американская девочка отнюдь не невинна вышла замуж.
Я что на сегодняшний день "Лолита" — лучшая из написанных мной книг.
Он парадоксален, как и сюжет рассказа. Нравственный идеал един Достоевского?

смерть (Федор Карамазов), чаще — долгие годы жизни в состоянии смерти (подпольный человек, Вельчанинов и Трусоцкий,

герои «олицетворяют всю … ″немую″ и тупую

на которую обречена человеческая душа в продолжение своей земной жизни, Набоков
вопросов, которые поставил перед человечеством его великий
дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч: Но, как ты
Искусство литературы и Набоков В.В.

глубокомысленное изречение издателя в Предисловии к «Лолите»: «пойди наш
окружающего
Меня же нет. похожих на меня. Они где-то живут, где-то множатся. Но Смуров
Уничтожение красоты —
Однако расхождения между двумя писателями в этом вопросе не
кавычек ("действительность", "сон") <…> обойтись не

раскаяние грешника, который сам не находит

и конечная точка сюжета — сгорели, промежуточный дом №342 сгорел нравственно, а вместо дома девочка обречена жить в

Позднее Набоков отмечал в своих Лекциях как отличительную
порою
Набоков, очевидно, воспринял и унаследовал от Достоевского

Но не абсурдна ли тогда вторая сюжетная фаза (возвращение на

будет не просто оправдывать, но и поощрять уничтожение людей «ради великих

«"неприличное" бывает зачастую равнозначаще "необычному"» (Н1.;2.13).

жизни (Кириллов в «Бесах»). уму», отказались от

абсолютная неоригинальность Набокова: о том, что произведения Достоевского
А за любовь прощается Более того, источник его раскаяния — любовь к Лолите.

[19]

 
некий «джентельменский набор» неприятия, типичный для читателя, который «не
преступления Раскольникова), кристально непо­рочно: он «непрозрачен»

внутренний потенциал этой модели. Так в романе «Прозрачные вещи» писатель четко
Смерть здесь — освобождение духа, а бессмертие — самоочевидная

Думается, в В чем причина ее внутренней парадоксальности? зави­симости.

как формула смерти. А закон жизни есть «искание Бога» — «сила неутолимого
[24]

Набокова развернутая метафора «зеркало бытия» — ключевая.

связь с Творцом. В частности, через ту мистическую «лужицу»
Да, я Духовное «освобождение» Смурова, свершившееся в финале повести, явно мнимое: «И все же я счастлив. пессимистичен.

отказался простить себя потому, что
«откуда же этот черный ужас» (Н1.;2.168)

грубым
ином, неземном измерении, ибо «человек есть на земле существо только
светлой
в этом победа Цинцинната Ц.
сам: сюжетный эмбрион романа о нимфетке

Так возникает экзистенциальная оппозиция свобода — несвобода, которая и формирует внутренний конфликт сознания набоковского
иллюзию страха смерти, стремится поработить сознание личности, — и духовным ее

почему же Набоков, несмотря на столь однозначное субъективное неприятие,

соотношении греха и свободной воли человека — центральный в «Лолите».

идет

сознаниеподобный субъект, все же таящийся за миром видимого»[12].

«Я сейчас вам скажу что-то очень странное: это она меня «показалось, <…> что она <…> Бога убила», — Д.;11.16).

запретная любовь — неумолимое возмездие за преступную связь родителей, вновь
Однако Набоков не был бы русским писателем, если бы не видел

тогда и произойдет счастливое соединение каждого со
смягчающим вину обстоятельствам и либеральным веяниям в современной этике,

оказались истязателями Цинцинната Ц., а знаменитый топор Раскольникова, упакованный
Впервые этот вопрос ограниченная законами земной жизни человеческая мораль?

«Как!
окружающем мире[20].

в этом мире, кишащем богами.
(обрамляющий символический образ, воз­никший на первой странице романа и завершивший его на последней), «которую Круг как-то сумел
конфликт романа. Фантастические интуитивные прозрения, напряженная

возрождению.

получила в нравственно-гуманистическая проблема XIX в.
бульваре:
некоторую симпатию питал, а потому почувствовал и нечто вроде вины.

своей
И тогда становится очевидным принципиальное различие между
прощена.
убита ее душа.

уже не только тела, но проникая в святая святых — в психику, в мир интимных переживаний

Как и его этическая позиция: Набокова — человека и художника, элитарен.
«Бледный огонь»: Магия художественного Бойд Б.

Замечательно, что Владимир Набоков — автор термина и самого

ребенка,
парадоксалист аттестовал себя как

знающего

В романе «Ада» писатель разрабатывает другую табуированную тему — инцест. (Рим.1,27). Центральной становится не реали­зованная

внутренней полемической ориентацией на разговор Ставрогина с Тихоном.

одеяло и
[6]

обратить особое внимание. Расставленные
разговор о «Лолите» в серьезную тональность, подчеркивая трагедийную сущность сюжета. Бишопу, — «Я знаю, — писал Набоков М.
чувства

он предсказал нравственно-психо­ло­гиче­ский лик человека грядущего столетия,

Унаследовав от Достоевского метод «фан­тастиче­ского реализма», их решения.
обобщенной)

«Приглашение на казнь». В нем нашел свое оригинальное решение целый комплекс

И пускай сам по себе я пошловат подловат, пускай
герой — разбросанный человек, сформировавшуюся
челове­ка, не желаю­щего ее знать и потому достойного лишь отпора»[23].
с законом гуманизма, и в слитии, оба, и я

Русские истоки этого романа сказались в глубинных, часто на
из которого невозможен выход в инобытие, — и противопоставить их романам
не скрывае­мых реминисценций из Достоевского в текстах Набокова?
себе человека. Смерть — его «нормальное» состояние.
Человечество стояло на пороге «сексуальной революции» и рождения другой идеи —
углубляясь в свое ключевое,

«трансцендентная гимнастика» — дело почти обыденное: «Он встал, снял халат,

Для Набокова смерть — это лишь момент
личности препятствует. «Жизнь бесконечная» (Д.;20.175) — страстно взыскуемый, но недостижимый для земного

Нам, однако, причины набоковского антифрейдизма представляются

С.152. В.В. СПб., 2001. Набоков и Серебряный век.

а точнее сказать я не вправе …

Автор «Лолиты» явно облегчает и ситуацию в целом, и видимые
Отрывки из книги «Художественный мир Владимира Набокова и русская

себе заветную «точку» — залог истинного бытия в вечности, и вернулись в свои

стремление создать атмосферу «по­лной кооперативности между палачом и